Мария Сурьянинова - Дом мечтателей

Иннокентий помимо основной деятельности выполнял и мелкие поручения своей начальницы. Он помогал санитарам в стационаре, занимался организационными вопросами и частично исполнял роль курьера. В свободное от дел время молодой врач наблюдал за пациентами с психическими отклонениями. Иногда разговаривал с ними, например, о погоде или овощном рагу, что давалось на ужин. Кеша пытался, не заглядывая в карточку, определить диагноз больного. Он искренне радовался, когда у него это получалось, и огорчался, когда выходило не сразу.

– Здравствуйте, Любовь Сергеевна! Она у себя? – указав на дверь Надежды Константиновны, поинтересовался Кеша.

– У себя. А что это ты вдруг так официально?

– Если у девушки такое красивое имя, как у тебя, то грех не произносить его полностью.

– Вот шутник! – Люба улыбнулась и опустила глаза.

– Я не шучу, я вполне серьезно.

– Что-то раньше ты меня так не называл.

– А раньше ты и не принимала мое приглашение на чашку растворимого кофе в обеденный перерыв.

Люба рассмеялась и немного покраснела.

– Так ты сегодня опять придешь ко мне на кофе?

– Если Надежда Константиновна не придумает, чем занять мое законное обеденное время, то я зайду.

– Хорошо, договорились.

– Ладно, я пошел. Меня вызывали еще полчаса назад.

Негромким стуком в дверь Кеша оповестил начальницу о своем приходе, и та пригласила его войти.

– Я слышала, вы много времени проводите в стационаре.

– Да, я бываю там, когда у меня нет работы.

– Пациентам нравится ваше внимание, Иннокентий. Но я переживаю, не слишком ли вы глубоко погружаетесь в то, что не имеет отношения к вашим основным обязанностям. Я не отговариваю вас делать это, просто опасаюсь, чтобы потенциал, которым вы обладаете, не был попросту растрачен на вещи не первой необходимости. Я знаю, насколько это тяжелая работа. Она требует большой выдержки и концентрации. И мне будет жаль, если вы сейчас перенасытитесь и решите, что устали от такой работы. Говоря об усталости, я в первую очередь имею в виду моральные аспекты.

– Я понимаю, о чем вы говорите, Надежда Константиновна. Все в порядке. Не стоит за меня переживать.

– Надеюсь. Для меня очень важно, чтобы пациенты, проходящие у вас терапию, получали качественную помощь. И если вы утверждаете, что все в порядке, я склонна вам доверять. Иннокентий, на самом деле, я пригласила вас, чтобы сказать, что в двадцать шестой палате вас ожидает новый пациент. Вернее, он новый для вас, но не для больницы. Пожалуйста, отнеситесь к нему внимательно.

– Хорошо, Надежда Константиновна, я постараюсь сделать все, что от меня зависит.

– Идите.

«Странно, что она не дала никаких данных о новеньком, – подумал Кеша по дороге в двадцать шестую палату, которая находилась в крыле для особых пациентов. – Обычно меня всегда вводят в курс дела, а здесь даже имени ни сказала. Ладно, сейчас сам все узнаю».

– Тук-тук… Здравствуйте. – Кеша аккуратно открыл дверь, но сразу входить не стал. Он увидел высокого худощавого мужчину, стоящего лицом к окну. – Я могу войти?

Не оборачиваясь, мужчина ответил:

– А я могу вам это запретить?

– Если вы пожелаете, я зайду немного позже.

– Вы все равно от меня не отстанете – так что тянуть? Заходите.

– Вы правы, лучше не откладывать.

Продолжая смотреть в окно, мужчина спросил:

– Как вы думаете, сегодня пойдет снег?

– Думаю, нет.

– Очень жаль.

– Меня зовут… – начал было Иннокентий.

– Доктор, у вас сигареты не найдется?

– Сигарета? Найдется, но здесь запрещено курить.

Мужчина поднял руку ладонью вверх и замер в ожидании.

– М-м-м… Не думаю, что это хорошая идея.

– А вы не спрашивайте у своей головы. У вас доброе сердце, оно не откажет старому больному человеку в таком маленьком одолжении.

Совершенно не свойственная Кеше волна легкомыслия заставила его нырнуть рукой в карман, достать пачку сигарет с зажигалкой и положить их в крепкую ладонь незнакомца.

– Только давайте сначала откроем окно.

– Откроем. Обязательно откроем. – Мужчина прикурил сигарету и медленно повернулся лицом к Иннокентию. – Так как вас там зовут, говорите?

– Иннокентий Альбертович.

– Самуил Петрович.

Они пожали друг другу руки.

– Будем знакомы.

– Да, будем знакомы, – ответил Кеша и поспешил открыть окно.

Самуил Петрович взял со стола маленькую стеклянную банку из-под допитого сока вместо пепельницы.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Иннокентий. Он заметил, что у его собеседника сквозь больничную пижаму выступают кости, на голове нет волос, а щеки провалились настолько сильно, что, казалось, его кожа просто натянута на голый череп.

– О, благодаря вашей сигарете мне стало намного лучше.

Дыхание Самуила Петровича было тяжелым и хриплым.

– Простите, но кажется, вам нельзя курить.

Иннокентию вдруг стало не по себе от необдуманного жеста милосердия.

– Вы так молоды, сколько вам лет? – спросил Самуил Петрович.

– Двадцать пять.

– Двадцать пять… А мне сорок два.

Челюсть Кеши немного опустилась, он внимательно смотрел на человека, сидевшего напротив него, и никак не мог отыскать хотя бы один признак его столь молодого возраста. Затем попытался быстро переключиться на что-то другое, чтобы нарушить неловкую паузу.

– Можете не пытаться скрыть вашего удивления. Я знаю, что паршиво выгляжу. Сам каждый раз, подходя к зеркалу, пугаюсь этого чертового старикашку. Вы, наверное, хотите знать, что со мной случилось?

Кеша взял стул, развернул его и сел в паре метров от Самуила Петровича.

– Я бы хотел вам помочь, а для этого мне действительно нужно узнать о вас как можно больше.

– Как можно больше, говорите? Боюсь, у меня нет на это времени.

– Вы куда-то спешите?

Самуил Петрович задумался и посмотрел на часы.

– Нет, я не спешу, а вот часы спешат на три минуты. Не могли бы вы достать из них батарейку? Меня жутко раздражает, как они тикают.

Иннокентий снял со стены часы, достал батарейку и повесил обратно.

– Так лучше?

– Да, определенно. Спасибо.

Мужчина закашлялся. Иннокентий встал, чтобы подать Самуилу Петровичу воды, но тот махнул рукой, дав понять, что ему ничего не нужно.

– Не переживайте, сейчас пройдет. У меня бывает.

Через минуту кашель затих.

– Так что с вами случилось?

– Ничего особенного, если учесть то, где я родился, и время, в котором жил. Для такого человека, как я, роскошь дожить до девяноста пяти лет. Нашему поколению повезло меньше, чем вашему, Иннокентий Альбертович.

– В каждом времени есть свои плюсы и минусы.

– Это вы верно подметили. Но, знаете, меня сложно назвать хорошим человеком. Я сделал много плохих вещей, но тот факт, что я сейчас разговариваю с вами в этой больнице, получаю горячий обед и сплю в удобной постели, доказывает, что времена меняются к лучшему. И я даже немного завидую вам, потому что вы на себе сможете прочувствовать, как повысится комфорт жизни уже лет через десять. А это случится, я вас уверяю.