Владимир of Владимир - Для маленьких девочек и мальчиков, которые думают, что они большие. Книга 2

– О, Россия – страна воров! Как можешь ты рождать святых!? Я ненавижу эту землю! Это мой мир, я царь и бог здесь! Россия, сколько раз тебя гасил я словно в пепельнице сигарету, но ты свечою разгоралась! И сколько я слоняюсь здесь среди балтийских волн на периферии, хочу пройти и не могу, Печорских старцев молитвы непреодолимою стеной, мне преграждают путь. Мне не пройти. Да что мне делать с народом этим и землёй? Я истребил Святую Церковь, и сотни тысяч только духовенства, казалось всё, вот, вот уж, задул я пламя веры Православной, остались обгорелые лишь угли. Но эти угли так зажглись и засияли, что искры их вот вот зажгут вновь верою сердца, ведь снова в воздухе таиться этот яд, благоуханья Святой веры, и совесть бродит повсеместно. Я день за днём корпел века, да что века, тысячелетия! Проклятая земля, и даже воздух здесь насыщен благостью, что травит бесов словно ладан. И вот Иудушка любимый мой герой, родился среди нас! Иудушка покайся приди к папе! – Последняя фраза была произнесена в таких низких частотах, что стоящая в начале строя, в отлично подогнанной форме связистки, рядовая Тинна, присела и закрыла уши, демонстрируя свои красивые коленки.

– Наконец! Тебя вижу молчащей! Боец! – Прорычал ей Режиссёр.

Рядом стояла Иллюзия, или Иллюзионист, потому что нельзя было понять по внешнему виду. Она была в брюках и походила на новобранца, если бы на её погонах не было бы ефрейторских лычек, а на ней так прекрасно подогнанный мундир.

– Иллюзия – ты ложь – ты дочь моя!

– Отец я тоже вас люблю как прежде. – Ответила Иллюзия не поднимая глаз.

– Товарищ младший сержант Оксана, что притихла? Что не срывается из уст твоих насмешки, клевета?

– Пред вами я как будто на духу, и как на исповеди клеветать не смею, что с ролью светской львицы, мне помогает справиться свободной женщины натура. Что раньше было былью, стало явью. Что раньше было блядью, стало свободной женщиной. Я честь готова отдавать вам, день и ночь, и даже вместе с Кама сутрой в купе. – Оксана вышла из строя на два шага, отдала честь и развернувшись вернулась на место. На ней сидела форма словно у неё портной был сам Вячеслав Зайцев.

– Здравия желаю товарищ Главнокомандующий! Ура! Ура! Ура! – Старательно кричал Товаровед, подошедшему к нему Режиссёру.

– Чего кричишь болван.

– Рад стараться! До здравствует победа! Ура! Ура! Ура!

– Какая победа, сержант?

– Ни могу знать, товарищ главнокомандующий! Я по снабжению, я тыловик.

– Ах тыловик! Тогда Кругом! Вот по тылам тебе! – И Режиссёр залепил ему ногой под зад.

– Да здравствует генералиссимус! Ура! Ура! Ура! – Стоя спиной к Режиссёру орал Товаровед.

– Кругом! Ты что орёшь?

– От радости наверно. В нем бычий цепень ростом с анаконду, возможно дав под зад, его вы оглушили. Теперь в два горла жрать не просит. Своим пинком под зад, вы осчастливили его, притихли сластолюбие с чревоугодием совместно. – Сказал Жиган невидимый из-за Авдотьи Филипповны.

– Разговорчики в строю!

– Старший, сержант, Авдотья, Филипповна. Для вас Авдотья, просто.

– Авдотья. Плохо. Все ленишься унывая. Где результат!?

– У других не лучше. – Произнесла Авдотья и у неё задрожали от обиды губы.

– А кто это у нас тут спрятался за телесами Филипповны!?

– Старшина Жорж Милославский. – Отрапортовал Жиган.

– Какой такой ещё Милославский!?

– Тот самый из кино, что обнёс хату Шпака. Ассоциативно абстрагируясь идентичностью образа киногероя, с моим индивидуумом, процесс моего мышления зиждиться на глобальном учении марксизма-ленинизма, в частности на изречении – экспроприировать экспроприаторов. Так вот сущность ….

– Скотина. – Рявкнул Режиссёр, махнув рукой и его голос утратил рёв.

– Прапорщик Валькирия Ивановна. – Отрапортовала жена Товароведа, одетая в полинялую и заштопанную форму ВДВ.

– Что скупость не щемит, нутро не тянет? Пошила новую себе хотя бы юбку.

– Спасибо не щемит не тянет, не жалуюся на здоровье. На форму просто денег жалко.

– Режиссёр поморщился и подошёл к Участковому, произнеся:

– Старший прапорщик Борис Абрамыч! Вот вам скажу пример. Хоть вас зовут и лихоимцем, и даже присвоителем чужого, я верю вам, вы нас не подведёте. А?

– Так точно, уж не подведу. – Проблеял Участковый.

– Ну что ж глядите. Отныне вы заведуете общаком.

– Рад стараться! – Прокричал Участковый, весь светясь и его глаза излучали далеко идущие планы.

– Младший лейтенант Алиева, военный следователь.

– Ирина Султановна к вам претензий нет. Хоть вы неправедно и засудили многих, из личной неприязни и корысти, но главного не упустили в службе.

– Рада стараться.

– Лейтенант Синичкина! – Отрапортовала Катя и на её глазах навернулись слезы.

– Сколько лет то тебе лейтенант Синичкина?

– Шестнадцать по легенде. – Тихо ответила Катя, ели-ели сдерживая слезы.

– Ну чего губы надула?

– Губы это не живот. – Послышался голос Оксаны.

– Я так старалась. А вы меня не похвалили. – Сказала Катя, дрожащими губами и шмыгая носом.

– Зависть, имеет разрушающею силу на своём пути, когда стремиться к цели. Не распускай сопли Синичкина! Ставлю тебе четвёрку.

– Правда! Да я за партию готова, продать отца и мать! – Екатерина на шаг вышла из строя, глядя снизу на величину Генералиссимуса, и в её засветившихся глазах, слезы сверкнули бриллиантами.

– Синичкина пять, встань в строй опять! Вот они Павлики Морозовы – Иудушки – герои нашего времени.

– Старший лейтенант Прусак. Готов сменить мундир парадный, что бы в окопах ползать перед вашей славой. Всего лишь офицер я, ходы мои всегда в диагонали, как повезёт, завишу я от случая, то белых клеток полосу, то чёрная наступит полоса. А вы же ферзь, вам все ходы подвластны. Так разве виноват в том офицер, что он ферзи, гораздо ниже достоинством своим.

– Отставить! И не продолжайте! Я знаю вас, вы гордостью самолюбивой тщеславие моё зовётесь! Вы вне сомнения лучший, хотелось наказать бы вас, но как могу бороться, я сам с самим собой.

– Капитан НКВД в отставке! Пенсионер .

– Какой же вы в отставке? Да в вас ещё играет кровь и желваки на скулах. Есть порох пока в пороховницах, песок то сыпать подожди. Ну как, готов ещё мне послужить?

– Да я за вас порву любого! Забью замучаю и уничтожу! Зубами загрызу, порву мошонку этими руками! Сломаю пальцы на руках и на ногах! Все зубы плоскогубцами по вырву! Порву им зад кровавою звездою … – В ярости весь сотрясаясь и брызгая слюной, Пенсионер замолчал, так как Генералиссимус уткнул его лицо в свою грудь.