Елена Карплюк - Не все птицы вьют гнезда

Саша продолжала смотреть на Надю, не произнося ни слова. Надя быстро прошла из комнаты в комнату. Не увидела никаких напоминаний о родах, только бледная и измученная Саша, у которой больше не было ненавистного живота. Надя постояла еще минут пятнадцать и вышла из дома, плотно закрыв за собой дверь.

Все вокруг поглотила тьма. В лесу слышался шум взлетающих птиц, уханье совы и глухое ворчание. На простыне шевелился ребенок и беспрестанно плакал. Недалеко от него послышался треск веток. Показалась медведица. Она целенаправленно двигалась на привлекающий ее звук. Медведица остановилась в двух метрах от плачущего комка, который явно был голоден. Рядом утыкался носом в мать медвежонок. Медведица обнюхала младенца и тихонько тронула его лапой. Затем она прильнула теплой мордой к его головке. Вскоре по лесу эхом раздался медвежий рык. Следом за рыком послышался взмах крыльев большой птицы.

Утром Саша не смогла встать с кровати. Лежала и смотрела в потолок, вспоминая о ребенке. Она подумала о том, что ее отец вместо нее хотел сына, а потом мечтал о внуке. «Мальчик. Что же с ним? Как же теперь жить?» – с болью подумала Саша и снова проваливалась в сон.

В незапертую дверь зашла Надя, за ней неторопливо следовала бабка Настя – приятная женщина семидесяти пяти лет, с седой головой и мудрым взглядом на жизнь. Та, самая бабка, с которой Саша говорила о родах. Надя открыла окно в комнате, так как было душно. Бабка Настя подошла к Саше, отодвинув одеяло, затем поджала синюшные губы и вскинула брови.

– Девка, – строго сказала бабка. – Ты чо это удумала? Нукась вставай-ко. Ходить надо, а она лежит. Живая? Живая. Поди на дворе утро, надо подниматься. Лежанка тебе не поможет, а угробит запросто.

Саша открыла глаза и застонала. Бабка Настя начала ее придерживать за плечи, а Надя потянула за руки. Саша, застонав громче, смогла спустить ноги с кровати и поднялась. Пол залило кровью.

– Надька, – скомандовала бабка Настя, – таши тряпки какие-то, да поболее. Вытирай. Ох, девка, девка. Налупить бы тебя, да поздно.

Надя отняла руки от сидящей подруги, торопливым шагом подошла к шкафу, открыла дверцу и начала брать с полки полотенца и простыни. Бросив полотенце, придавила его ногой к испачканному полу. Потом женщины помогли Саше переодеться и снова уложили ее на постель. Бабка Настя пошла топить баню, а Надя осталась сидеть рядом с подругой. Саша еще поспала. Вернувшись, бабка Настя оперлась на дверной косяк, сняла один сапог и поглядела на Надю.

– Баню затопила, – сказала она. – Надь, через часа два приходь снова. Поведем Сашку в баню, ладить ее буду неладную. А пока иди отсель, да отдыхай. Не дело тебе тут сидеть, глаза насматривать. Вот родишь, тоды будешь и ты все знать.

– Ладно вам, баб Насть, – отмахнулась Надя. – Вы думаете, я глупая? Не древний век же, без слов все понятно. Ну да ладно, если чо зовите, я дома.

– Надь, – неожиданно окликнула Саша.

Надя обернулась.

– Слышь, грех какой на мне. Убила же я ребенка своего, родное дитя на съедение волкам отдала.

– Куда дела-то? – с тревогой в голосе спросила Надя.

Саша закрыла глаза и ничего не ответила.

– Понятно ей, – пробурчала бабка. – Вижу уж, как вам понятно.

Перед тем как уйти, Надя подвинула испачканное кровью полотенце к выходу.

– Потом в бане замочу, – сказала она, – постираю, покамест тута полежат.

Бабка Настя заварила крапиву и поставила кружку с настоем остужаться. Туго связала Сашу простыней, словно младенца, и накрыла одеялом. Когда баня была затоплена, Саша уже могла передвигаться. Она надела цветной халат, который подарила ей на шестнадцать лет мама.

Открыв тугую дверь, снова появилась Надя.

– Ох, Валерка, – недовольно сказала Надя. – Обещанного три года ждут. Сегодня же скажу ему. Саш, ты не переживай, сегодня же сделает твою дверь, как миленький.

Женщина увидела ослабленную Сашу, которая стояла, держась за спинку стула.

– О, – подбадривающим голосом произнесла Надя. – А ты уже сама стоишь. Ну пойдем в баньку, полегчает может, вишь, как тело твое ослабло.

– Тело ослабло, – словно эхом повторила Саша, – а душа померла.

Саша крепко схватилась за Надю и прильнула к ее уху. Надя испуганно вцепилась в локти подруги.

– Надя, – хрипло сказала Саша, – Слышала я, как Сирин поет. Точно Сирин. Слышала и не могу забыть. Так и стоит в ушах пение. Хочу я свободной быть, но не могу. Будто крыльев у меня нет. Нет у меня ни цели, ни воли, словно меня лишили жизни. Кто это сделал? Плачет душа моя. А у души нет рассудка. Уходи Надя, скоро смерть придет на землю. Птицей взлечу на небеса. Птицей…

Саша уронила голову на Надино плечо. Надя и бабка Настя переглянулись.

– Саша, Саша.

– Не дрейфь, Надя, – произнесла бабка Настя, – бредит она. Температура что ль поднялась? Градусник есть?

Она подошла и прикоснулась губами ко лбу Саши.

– Нет, вроде нету. Айда в баню. Сашка, можешь идти?

Саша кивнула. Надя взяла под руку подругу и помогла выйти из квартиры. По тропинке, выложенной досками, они дошли до бани. Женщины помогли Саше раздеться, и бабка Настя плеснув на полку кипяток, опустила веник в таз с горячей водой, что стоял на полу. Она привычно вылила на каменку кипящей воды из ковша. Раздалось ворчливое шипение, и тело женщин обожгло паром. Бабка помогла лечь Саше на полку. Надя к тому времени вышла и направилась в Сашину квартиру, чтобы забрать испачканное белье, что оставила в комнате.

– Эй, Надька! – неожиданно окрикнул ее женский голос.

Вздрогнув, Надя остановилась и обернулась. Недалеко стояла Райка в затянутом халате и тапках, крепко держала на поводке пятнистую маленькую собаку, которая начала лаять и рваться с поводка. Собака тянула то к одному рядом стоящему дереву, то к другому.

– Ау? – ответила Надя.

– Привет.

Райка махнула рукой.

– Здрасьте, тетя Рая.

– Чо вы сегодня за беготню устроили? Туда-сюда бегают. Бабка Настя с ними. Только хлоп дверью. Я к окну. Чо случилось-то?

– Все нормально, теть Рай, – ответила Надя. – В баньке моемся. Сейчас Сашку парят, потом я зайду.

– Оу, у бабки Насти банька? Может, и мы сходим? Жарко топила-то?

– Да, нет, жару на пару человек.

Надя забеспокоилась. Мимо проезжающая машина отвлекла внимание Райки. Она улыбнулась водителю, тот мотнул ей.

– Ладно, теть Рай, побегу.

Она стремительно зашагала, срезая дорожку. Райка дернула поводок и подтащила собаку на траву.

– Ты слышала, Надь, как стекла ночью на первом этаже кто-то выбил Машке?

Надя, вздохнув, снова остановилась. Поерзала стопой, обнаружила, что в тапке что-то мешается. Опершись на дерево, и сняв тапок, она потрясла им.

– Нет, а кто?

– Не знаю. Треск стоял и крик. Думаю, кто-то своего у Машки обнаружил. Пьяные, что ли, были? Мат стоял. Я глядела в окно, не поняла, кто орет. Но бегала под окнами точно баба в юбке такой короткой, каблуки стучали.