Елена Карплюк - Не все птицы вьют гнезда

Она пристально всмотрелась в лицо парня.

– Нет, сектант, – подытожила первая, – Ой, пойдем-ка отойдем отсель, а то вдруг он порчу наводит. Слыхала я про них. Тьфу. Они по вечерам собираются, ну как их? А, «адвентисты седьмого дня». Та опять, чо он здеся делает?

Они отошли, но еще не раз косились в сторону парня. Через какое-то время все пришедшие стали подходить поближе к отцу Матвею. Он держал в руках крест, да так высоко, как-будто уже хотел благословить всех стоящих. В начале проповеди, он произнес слова о том, как важно читать молитвы каждый день, так как это и есть связь с Богом.

– Опять Иродиада беснуется, опять неистовствует, пляшет, требует у Ирода главы Иоанна Крестителя! – проповедовал отец Матвей. – Есть люди, которые живут почти по-евангельски – «не хлебом единым». Вот только вторая половина этой заповеди у них исковеркана: не всяким словом, исходящим из уст Божиих, они питаются, а пожирают всякое слово, исходящее из смрадных уст клеветников и сплетников. Эти люди берут на себя адский труд, в прямом и переносном смысле!

Он замолчал и покашлял в кулак. Несколько секунд священник смотрел в пол. Люди стояли в ожидании. Саша часто оборачивалась на стоящих парней, и Фая, одергивая за руку дочь, тоже посматривала назад.

– Грязная клевета, – выдохнув, сказал отец Матвей. – Сплетни и осуждение не только обеспечивают путевку в геенну, но и отнимают значительные силы и время. Подумать только, сколько времени теряют сплетники, вливая в уши друг друга свою вонючую жижу! И неважно, измышляет ли человек слухи, распространяет ли их или «просто» слушает, и те, и другие, и третьи болеют одной и той же заразой. Но если бы болели и гнили только они одни! Как дьявол не хочет оказаться в одиночестве в своей выгребной яме и увлекает за собой несчастных, так и слуги дьявола не довольны своей только погибелью и стремятся заразить других людей.

Неожиданно заплакал ребенок. Отец Матвей обратил на это внимание и на несколько секунд снова приостановил проповедь. Молодая женщина, державшая малыша на руках, стала его укачивать. Нахмурившись, священник жестом приказал ей остановиться.

– Сплетни и клевета, – продолжил он, – распространенные за спиной человека, о которых он часто даже не догадывается, ранят его.

Голос его стал приглушенным, и, кажется, что далеко стоящие люди от него еле разбирали слова. Кто-то из присутствующих часто кивал в знак согласия. Отец Матвей сделал паузу, затем повел плечами, будто что-то стряхнул, и продолжил:

– Не лжесвидетельствуйте и носите тяготы друг друга, да исполните закон Христов. Слава тебе, Боже, Слава тебе, Боже, Слава тебе, Боже.

Перекрестился и перекрестил всех пришедших. Люди начали подходить к нему вереницей и целовать в его руках крест.

Мужчина в полосатой футболке, старых штанах и разношенных ботинках, с нечесаными светлыми волосами, зевнул.

– Хозяин нашего склада, – негромко произнес он, – тоже в церкву ходит, только он в город ездит, тама просторнее. Стоит, верно, в белой церкви-то и тоже попа слушает.

Рядом недовольно вздохнула сухонькая женщина, потерла свой острый нос, удерживая на плече сумку с длинной лямкой.

– Тише ты, – резко оборвала она, – нашел, кого вспомнить. Чо ты мне про своего хозяина говоришь? Ты мне лучше расскажи про себя. Куда вчерась вечером шлялся?

От неожиданности мужчина вытаращил на нее глаза.

– Расскажи вона людям, – не унималась женщина, – как ты собственную мать в последний путь отправлял, сын блудливый? Про тебя видно в писаниях писано, а ты и не знаешь. Чо тебе хозяин твой? Как вы при жизни с ей, на моих глазах, злющие друг на друга зыркали, в итоге, так и не договорилися? На том свете тебе прощения не будет.

Она съежилась и почти бросилась на недоумевавшего мужчину, но тот успел отскочить.

– Ух, дам я тебе, тварь рыжая, промеж глаз, – прошипел мужчина, – не сразу оклемаисся. Мать она вспомнила. Ты б ешо про черта с рогами вспомнила, мать моя с им в дружбе была, и ты видно с ей заодно. Так кто ты, а? Чертяга и есть! Крути педали, пока не надавали.

Отходя, он обернулся через плечо, видимо ожидая от нее подвоха. Женщина с возмущенным видом приоткрыла рот и набрала воздух в грудь, но не успела ничего сказать, так как мужчина огляделся и сжал кулак. После перепалки с ней, он сел на стоящую возле него лавку, закинув ногу на ногу.

Служба закончилась. Весь народ из церкви начал выходить на улицу. С ними вышли и Фая с Сашей. На выходе они перекрестились и поклонились смотревшей на них сверху иконе. Затем Саша быстро развязала платок и убрала его в карман. Ее черные волосы рассыпались по плечам.

Седовласый мужчина в потертой ветровой куртке подошел к шедшему по церковной территории священнослужителю, прося благословения.

– Батюшка, в чем смысл жизни? – спросил мужчина, взявшись за протянутую ему руку. – Вот мне уже шестой десяток пошел, а я до сих пор не понял. Но часто вот, то ли душа болит, то ли сердце. Как понять? Я ведь хожу здеся в церковь лет десять, ничего не помогает. Все словно на одном месте стою.

Священник внимательно посмотрел в потухшие глаза мужчины.

– А ты не в церковь ходи, – ответил священник, – ты к Богу приходи. А смысл, думаю, в том, чтобы не искать его, а жить праведной жизнью, как писано в заповедях Божьих. Жить с Богом – это и есть смысл. Все старо, как мир, ничего не надо выдумывать.

Мужчина благодарственно кивнул и поцеловал ему руку.

– Приходи в субботу, в девятнадцать часов, вон в это здание, там каждые выходные проходят встречи желающих просветления своей жизни и ума. Я вижу, что ты имеешь в этом нужду.

Священник махнул на светло-желтое одноэтажное здание, которое стояло на церковной территории. Мужчина согласно кивнул, приложив руку к груди.

Прощально заканчивали звонить колокола. Казалось, прощались и плывущие облака. Вышедший из церкви народ уже с пристрастием обсуждал мирские дела. Завтра понедельник – рабочий день, начало следующей недели.

Утро выдалось теплым, моросил дождь. Дома грустно смотрели своими окнами на покидающих их жильцов. Из второго подъезда пятиэтажного дома, завязывая на ходу пояс на кофте, и отряхивая юбку чуть ниже колена, выбежала Фая. Негустые волосы она собрала в пучок, так как считала, что их стоит убирать, когда от былой косы остались только воспоминания. Вокруг, словно муравьи шли друг за другом люди из соседних домов. Фая, помахивая закрытым зонтом, высматривала знакомые лица. Женщина увидела, как к остановке подъезжает автобус. Она вышла на тропинку и побежала по траве, улыбнувшись во весь рот.

– Катюха, привет! – громко и радостно закричала Фая. – Как жива, здорова? Выходные пролетели, как корова языком слизала. Опять вот едем пахать забесплатно.