Василий Рем - Пограничные рассказы (первый сборник прозы). Иллюстрации Анны Ивахненко

Я кропотливо и тщательно изучал этот опыт, понимая, что, если придется, уже могу реально проводить такую работу. Среди архивных бумаг я нашел то, что нигде и никогда не озвучивалось ни в одном военном или послевоенном документе, книгах или истории о войне. И касается это пограничников.

Бои шли на подступах к Москве. Немцы уже начинали понимать, что русские морозы не шутка, и применяли для согрева наши методы, то есть шнапс или спирт. А офицерам выдавали коньяк.

Так вот, солдаты одной из немецких танковых дивизий, которая готовилась в ближайшие дни совершить прорыв обороны Москвы, приняв очередную порцию горячительного напитка, улеглись на отдых. Часовые и боевое охранение были выставлены с обычной немецкой щепетильностью. Ничто не предвещало беды. Дул легкий, но колючий ветерок с морозцем, сверху сыпал мелкий снежок, затрудняя видимость.

В это время курсанты Московского пограничного училища получили боевую задачу на проведение дерзкой акции в тылу противника. Конечно, накануне операции были проведены глубокая разведка и подготовительная тренировка курсантов. Все было отработано до автоматизма. Как известно, курсантами в военное время становились солдаты, прошедшие службу на границе, а многие даже участвовали в боях с немцами. Получив инструктаж, они сдали все свои документы и, надев белый камуфляж, получили ножи разведчика, гранаты и револьверы – самое надежное легкое оружие войны.

Диверсанты

Дерзость вылазки заключалась в том, что была поставлена задача скрытно попасть в расположение немецкой танковой дивизии, без единого выстрела снять часовых, боевое охранение и так же бесшумно вырезать все экипажи танков. Благо, разведка показала, что бдительности немцам, как ни странно, явно недоставало. И вот настало время «Ч»: группами по пять человек курсанты двинулись в направлении немецких позиций. Успешно перейдя линию фронта, без труда попали в расположение танковой дивизии. И где эта хваленая пресловутая немецкая бдительность? Измотанные боями и обстрелами, окоченевшие на морозе часовые были сняты без единого писка, потому что дремали на посту. Далее пошла работа, от которой стынет кровь в жилах: резко, зажав одной рукой рот, курсанты наносили единственный смертельный удар ножом в сердце или сонную артерию. Тихо переходя от одного фашиста к другому, они кромсали немецкую «железную машину». Руки и маскхалаты заливала кровь, но в темноте этого не было видно, да и не до того было.

И вот последний немец расстался с жизнью. Каждая группа вела четкий подсчет количества убитых. Не понадобились ни револьверы, ни гранаты. В бензобаки танков засыпали сахарный песок, приготовленный заранее перед выходом в рейд. Дерзкая выходка удалась.

Вернувшись в расположение части, курсанты при свете коптилок наконец-то увидели, как сильно измазались кровью фашистов. Но никаких эмоций, кроме какой-то звериной радости, не испытывали, а если у кого что и было, то это тщательно скрывалось.

(Достоверность данных случаев не подтверждена в связи с отсутствием документов из военного архива)

Крайняя номинация

Из «Мои воспоминания»

Служба в пограничных войсках КГБ в СССР считалась очень почетной и ответственной. Соответственно, отбор в пограничные войска проходил тщательно и кропотливо, при этом изучалась едва ли не вся родословная. По крайней мере, так было в годы моей службы с 1972 по 1992 год. Проверяли дедушек и бабушек, родителей, братьев и сестер кандидата, а если был женат, то точно такие же проверки проводились и по линии жены. Быть на передовом рубеже нашей Родины – это действительно очень ответственно.

Сначала действовала специальная программа отбора, затем работа с кандидатами. Призыв – и новый этап более углубленного изучения кандидата. С момента отбора в команду с секретным кодовым номером (условно будем называть ее «команда 100») начиналась летопись поведения будущего пограничника. Как держался на пункте сбора, как вел себя в пути, что говорил, кто друзья, какие интересы? Пока призывник добирался до учебного пункта, о нем уже был составлен рапорт, описывающий его поведение в пути. На учебном пункте помытый, коротко остриженный и переодетый в форму с зелеными погонами молодой человек становился пограничником. Но право называться пограничником он получал как бы условно, авансом. Чтобы стать достойным этого звания, предстояло пройти еще немало испытаний. На учебном пункте обучение длилось три месяца, в школе сержантов – полгода. В этот период в молодого человека «вбивалась» куча знаний, о которых он на гражданке даже не подозревал. А скупые рассказы уволившихся из армии земляков не имели ничего общего с тем, что происходило вокруг новоиспеченного пограничника.

Слова Феликса Дзержинского: «Пограничник-чекист, неподкупный страж рабочих и крестьян, стоящий на передовых позициях» – это точно про всех пограничников, без исключения.

Сформированные по отделениям и учебным заставам бойцы оказывались под строгим присмотром командиров отделений, старшины учебной заставы, начальника и замполита учебной заставы. С первого дня обучения с каждым проводились индивидуальные беседы. В этих беседах в простой и доверительной обстановке сержанты выясняли все, что было с бойцом до армии, собирали сведения о его друзьях и родных. Полученные данные оформлялись в письменные отчеты, «педагогические дневники» и ложились на стол замполита учебной заставы, а от замполита – в штаб учебного пункта. Офицеры в свою очередь проводили уже более глубокие профессиональные беседы, опираясь на информацию, полученную из личного дела, докладов сержантов и «педагогических дневников». В течение первого месяца службы каждый солдат учебного пункта был опрошен сержантом и офицерами. Я уже не говорю о встречах и беседах со специалистами разных профилей: медработниками, которые проводили дополнительные и более тщательные медосмотры каждого солдата, политработниками пограничного отряда, офицерами всех отделов и служб пограничного отряда и, естественно, офицерами особого отдела.

Пока солдат обучался охранять границу, о нем уже знали все, и бывало, что заключения делались очень неожиданные. Можно было вдруг оказаться в строительной роте. Причину никто никогда не говорил, но все понимали – значит, есть нечто такое, что не позволяет служить на самой границе.