Вилий Визильтер - Там, за горизонтом

РЕЖИССЁР. Но мы ведь снимали фильм не для среднестатистического Иван Иваныча.

РУДЕНКО. А для кого, позвольте вас спросить?

РЕЖИССЁР. Для умного телезрителя, который не уходит от проклятых вопросов нашего с вами бытия, весьма далёкого от совершенства.

РУДЕНКО. Голубчик, вы в каком веке живёте?

РЕЖИССЁР. В двадцатом.

РУДЕНКО. Да? А мне показалось, что в девятнадцатом. Это там умствующая интеллигенция мучилась проклятыми вопросами бытия. Что из этого вышло, все знают… Ритм жизни в девятнадцатом веке был другой. Вы посмотрите, что происходит вокруг вас. Москва за десять лет изменилась до неузнаваемости. Новые дома растут как грибы.

РУСЛАН. «Дома новы, а предрассудки стары».

РУДЕНКО. Что вы имеете в виду?

РУСЛАН. Да так, к слову пришлось.

РУДЕНКО. Слова у вас какие-то не те. Думайте, прежде чем говорить. (Обращаясь к авторам фильма). Понимаете, ваш интеллектуал, к которому вы якобы обращаетесь, восемь часов сидит за компьютером. Принимает сотни сообщений и столько же отправляет своим адресатам. Ритм жизни просто сумасшедший. В конце рабочего дня голова у него уже гудит от напряжения, от переизбытка информации. Ему хочется расслабиться, отдохнуть, а вы его ещё грузите чёрт знает чем. Кому нужна ваша тягомотина? Ритм жизни другой. Да и восприятие другое, клиповое, если хотите. Проще надо смотреть на жизнь, проще.

СЦЕНАРИСТКА. Простите, но мы делали фильм, а не видеоклип, где Петя любит Машу, а Маша любит Пашу. И я как сценарист видела свою задачу в отражении окружающей нас действительности во всей сложности её проявления. Фильм как зеркало бытия.

РУДЕНКО. Милочка, я тоже, к вашему сведению, начинала сценаристом в солидной телекомпании, прежде чем занять этот высокий пост. И знаю, что к чему, иначе не сидела бы здесь, перед вами. А насчёт зеркала… зеркала бывают разные. У вас получилось кривое зеркало. Понятно? Все эти ваши тяжеловесные, заумные комментарии можете выбросить в корзину. Понятно? Дикторский текст должен быть лаконичный, простой, а главное, однозначный, без всяких там ассоциаций, этих ваших интеллигентских штучек-дрючек. Сюжетная линия – прямая, как штык. У вас же – сплошной лабиринт. Из него выбраться невозможно. И главное, фильм должен оставлять зрителя с чувством лёгкого удовлетворения. И оптимизма, оптимизма побольше. Порок наказан, добродетель торжествует. Понятно? И тогда будет рейтинг, понимаете? Нам рейтинг нужен. Рей-тинг!

РЕЖИССЁР. Но вы нам предлагаете делать совсем другой фильм.

РУДЕНКО. Ну вот и делайте другой фильм. Этот пациент скорее мёртв, чем жив. И лечению не подлежит. Так что делайте другой или не делайте. У нас демократия.

РЕЖИССЁР. Дерьмократия.

РУДЕНКО. Чего?! Что вы себе позволяете, молодой человек?! Сначала научитесь себя вести в солидном обществе.

РЕЖИССЁР (улыбается) .

РУДЕНКО. Да кто ты такой? От горшка три вершка! И вошь кашляет!

СЦЕНАРИСТКА. Да как вы смеете?!

РУДЕНКО. Смею! Всё! Концерт окончен! Забирайте своё хоумвидео и убирайтесь. Не мешайте людям работать. Понятно?

РЕЖИССЁР (уходя) . С вами всё понятно.

Руслан Лохов и авторы фильма выходят из здания телекомпании.

РЕЖИССЁР. Ну и монстр. Дура непроходимая. Как вы с ней работаете?

РУСЛАН. Так и работаем.

РЕЖИССЁР. Ей бы на рынке шмотками торговать, а не руководить процессом производства документальных фильмов. Да плюйте на неё. Уходите в другое место.

РУСЛАН. Другие места не лучше. Не знаю, как там, наверху. Не сталкивался с ними. А среднее звено все на одно лицо. Как будто выбирают из одной колоды. Я уже три места поменял. Везде одно и то же. Клиповое, попсовое сознание. Да вы что, не видите? Сплошная попсятина. Попса правит бал. Они стоят как серая бетонная стена. И об этот волнорез разбиваются волны мало-мальски свежей мысли, творчества, элементарного профессионализма.

У станции метро – уличные музыканты. Вокруг них – небольшая толпа. Шум, смех, возгласы одобрения.

ГИТАРИСТ. А теперь, уважаемые дамы и господа, «Песенка о дураках». Живучее племя, ё-моё.

РУСЛАН (подходя к нему и бросая купюру в шляпу) . Ещё как заметны. Они нынче правят бал. Впрочем, как и раньше. Понял?

ГИТАРИСТ. Да уж как не понять… Это и дураку понятно. (Смеётся.)

РЕЖИССЁР. Странно, какое-то шизофреническое раздвоение общественного бытия. На самом верху не устают повторять, что все общественные процессы должны протекать под самым пристальным вниманием прессы.

РУСЛАН. Да вы что, ребята, с Луны свалились, что ли, или с другой планеты?

РЕЖИССЁР. Да в общем-то мы до сих пор занимались производством документальных фильмов по грантам. Это первый наш опыт работы для наших производителей.

РУСЛАН. Вот и ищите гранты. С ними проще. Там есть сложившиеся профессиональные критерии оценки. А здесь – жалует царь, да не милует псарь. Когда появилась эта поговорка? Лет двести, а то, может, и больше тому назад. С тех пор ничего не изменилось.

СЦЕНАРИСТКА. Так уходите совсем. Это же какая-то трясина. Вас тут засосёт по самую макушку. Займитесь, пока не поздно, чем-нибудь другим.

РУСЛАН. Чем?

РЕЖИССЁР. Да хоть землю копать.

РУСЛАН. Землю копать я не умею…

Расходятся. Режиссёр и сценаристка садятся в машину, Руслан ныряет в метро.

Руслан медленно, старческой походкой бредёт к дому. Вдруг слышит какие-то вопли, улюлюканье. Поднимает голову. Навстречу ему катится какая-то серая масса. Впереди бежит мальчишка лет 16. Глаза, обезумевшие от страха. За ним гонится шпана.

Мальчишка прячется за спину Руслана. Справа к Руслану приближается злой губастый и ушастый подросток. Руслан подставляет ногу – и тот летит по асфальту. Слева подлетает другой. Его постигает та же участь. К Руслану подлетает третий, самый старший из всего этого кодла. Лет 14–15. Видно, заводила, рыжий, конопатый, с маленькими злыми глазками и большим носом.

РЫЖИЙ. Тебе чё, в натуре, жизнь надоела?!

Руслан неуловимым движением хватает его за нос и зажимает в кулаке.

РЫЖИЙ (визжит) . Ты чё, в натуре, больно!

РУСЛАН. А ему не больно?!