Георгий Петрен - Раг Нар Рог

– Огромное количество неадекватных людей!

– Не говори, – согласился Кирилл.

– Особенно на дорогах, – жаловался Юрий.

– Не даёт покоя «брабус»? – посочувствовал Кирилл. – Забудь.

Лицо Юрия исказила брезгливая гримаса.

– До сих пор перед глазами номер из трёх шестёрок и средний палец.

Хамство разумных существ периодически вызывало у него естественный протест.

Кирилл нехотя, будто в сотый раз, объяснил устройство мира:

– Банальное проявление несовершенства. Ты, как далеко не худший представитель вида, должен принять ментальные установки общества, в противном случае обречён на забвение. Типичный обыватель глуп и невоспитан, капризно требователен к реальности, раб потребления и коллективных иллюзий. В силу врождённой глупости его личное мнение никогда никому не интересно, и это его злит и оскорбляет, заставляя организм высказывать мнение невербально. Наиболее убедительно продемонстрировать жизненную позицию ему удаётся там, где все заняты бесхитростным делом, например, управлением автомобилем. Но даже это происходит бездарно и трагично, с уничтожением других водителей, пассажиров, пешеходов, себя, своих детей.

– Обычный народ на «брабусах» не ездит, – засомневался Юра. – Должно же быть что-то в голове у того, кто имеет возможность приобрести дорогую вещь!

– Не обязательно, – парировал Кирилл. – Сейчас принято снимать комнату в коммуналке, выплачивая кредит за дорогое авто. Человек – животное слабое и неполноценное.

– Сдохли бы эти животные!

Когда настроение соответствовало моменту, Юрий чересчур эмоционально выражал недовольство скоростью эволюции.

– У тебя завышенные требования к социальной справедливости. Адресаты твоего проклятия приговорены к жизни, но потомков ждёт иная судьба. Я над этим работаю.

Последнюю фразу Кирилл произнёс буднично, между прочим, но Юра почему-то обмяк и скукожился. Вкус еды перестал радовать. Почудилось на мгновение нехорошее.

– Шучу, – поспешил исправиться Кирилл. – Лучшая форма самовыражения и протеста – наша экспедиция! Свобода мнений, дружеская атмосфера, свежий воздух, питание по графику, материальное вспомоществование! Очередь из желающих протянулась на весь Мурманск. В итоге, что с кадрами?

– Остальные завтра.

– Те, кто завтра, – неудачники. Успех – от слова «успеть». Нужны везунчики! С кого начнём?

– С врача, – Юра покопался в ворохе резюме. – Здоровье прежде всего! Кандидатов двое, предлагаю этого.

Кирилл выбрал другого.

– Предпочёл терапевту ветеринара? – удивился Юра.

– Помнишь, как на вопрос, смогут ли они вырезать аппендикс в походных условиях, терапевт округлил глаза, а ветеринар попросил нож, нитку, иголку и водку. С таким подходом любая болячка побоится себя обнаружить в ожидании более комфортных условий.

– Есть, конечно, здравый смысл, – задумался Юра, – своеобразный.

– По тем же соображениям вместо повара школьной столовой, привыкшего готовить невкусно и воровать у детей продукты,

я предпочёл бывалого кока на пенсии. Понимаю твои опасения! Да, он инвалид без руки! Но вместо милостыни ищет работу. Кроме того, надо быть ближе к скандинавскому эпосу. У бога воинской доблести Тюра руку откусил Фенрир. К появлению однорукого кандидата следует отнестись как к знаку судьбы. Олег убеждён, и я с ним согласен, (не в наших правилах сомневаться в ярле), случайные люди в походы не ходят. Тем не менее предлагаю подать служебную записку на высочайшее имя с перечнем претендентов. Но не сегодня. Пусть знакомится с гвардией. Не будем мешать. Я заковыристо изъясняюсь? Ничего?

– Не парься, люди привыкнут. Кто там опять?

В номер без стука вошёл Петрович.

Лейтенант Иванова для прикрытия трудилась менеджером по рекламе в областной УФО-газете. Девушка неглупая и расторопная, она быстро сработалась с практикующими колдунами, гадалками, экстрасенсами и прочими народными целителями города-героя Мурманска, а продажа рекламных объявлений составляла неплохую прибавку к лейтенантскому окладу.

«Пусть ищет… конспиратор», – зло подумала о пенсионере, собираясь ехать в редакцию. «Пыжик» медленно тронулся с места, повернул на улицу Коминтерна.

Иванова неожиданно ощутила чужое присутствие.

«Первым делом нажать на газ – незваного гостя вдавит в сиденье, затем резко затормозить – по инерции приложится лицом в подголовник, потом быстро выскочить и действовать по обстановке…»

Решительные действия совершались под недружественный аккомпанемент клаксонов. Прежде чем открыть дверь, в зеркале заднего вида увидела нового знакомого.

– Проверки на дорогах. Зачёт, – усмехнулись живые глаза на усталом лице. – Давай навигатор.

Резидент отпустил поручень, предусмотрительно схваченный перед манёврами. Поставил точку на карте, вернул гаджет.

До Туломского водохранилища добрались в молчании. Съехали на грунтовку, остановились.

– МФ больше нет. Тебя скоро переведут. Я лицо неофициальное. Можешь отказаться. Выбирай.

«Записка оказалась к месту», – не без удовольствия подумала лейтенант.

– Рискну, пожалуй, из женского любопытства.

Собеседник кивнул, не заметив сарказма.

– Называй меня Дрозд.

Пока ехали по грунтовке, Иванова успела рассказать подробности, не указанные в аналитической записке.

Остановились. Вышли. Дрозд свернул на тропинку. Шли через лес. Девушка радовалась предусмотрительности – захватила удобные кроссовки. Впереди показался старый забор. Запахло дымом. Вошли в открытую калитку.

Дрозд громко постучал в дверь дачного домика. Не получив ответа, открыл сам.

В сенях большой бородатый мужик жадно пил воду.

– Привет, Наместник!

Половина воды из жестяной солдатской кружки лилась мимо.

– Бывший. Теперь Отшельник, – просипел похмельный, – ты молодец… Вчера началось, а уже с референтом. Подождите во дворе, накрою стол, «поздравкаемся».

Отобедали гречневой кашей. Мужчины оставили Иванову на веранде пить чай, сами поднялись по скрипучей лестнице на чердак.

Кто бы сказал утром про обед в лесу, не поверила бы. Лейтенант разглядывала помещение: типичное деревенское жильё, лавки, грубо сколоченный стол, печь с лежанкой, на стенах пучки душистых трав. Электричества нет, свет от лампадки в божьем уголке.

– Эгрегор, – спросил Отшельник, – убивать приехал?

– Посмотрим… – Дрозд неопределённо махнул рукой, огляделся.

В углу раскладушка. Старый плед. Хозяин, наверное, тут ночует. Поближе к богу. Из-под старого плаща выглядывали сошки пулемёта.

«Однако…»

– Не навоевался, значит?

«А сам? – передразнил Дрозд, пытаясь определить принадлежность инструмента. – Дегтярёв?»