Натали Синегорская - Арход. Жезл Ктора

За ней шли Валлар и Алежур. Первый радостно улыбался – впрочем, улыбался он практически всегда, что свидетельствовало отнюдь не о дебилизме, а о легком нраве парня. Алежур, чуть приотстав, напустил на круглую физиономию выражение меланхолии. То есть, по обыкновению, выпендривался. Хотя парень он надежный и отзывчивый, да и общении в большинстве случаев простой, как угол дома. Но без выпендрежа – никуда. Все-таки он – старший сын первого советника самого главы Онтиля, столицы нашей прекрасноцветущей Сенталии.

Сероль наконец пробралась через особо колючий куст, дернула зацепившийся за него подол, отчего тот жалобно затрещал, и шагнула в беседку. Для мальчишек места внутри не осталось, и они закупорили собой вход.

– Юсти! – сказала Сероль. – Как здорово, что мы тебя встретили! В нашей ложе как раз есть свободное место!

– В НАШЕЙ ложе, – уточнил Алежур.

– В вашей, конечно. Но на сегодня она наша. Правда, здорово?

Личная ложа советника. Это очень, очень почетно, с этим не поспоришь. И то, что Алежур выпросил у папочки пригласительные именно в нее, означало: он неравнодушен к Сероль. Сказать об этом напрямую не позволяет все тот же выпендреж, а, может, и стеснение. Пригласить ее одну – тем более. Поэтому он позвал с собой Валлара, который в любой компании остается «своим парнем». О девушках он, похоже, еще не думает.

Или думает?

Я слегка нахмурилась, поймав на себе оценивающий взгляд Валлара. Сказала:

– Конечно, здорово.

– Так что, пойдем с нами? – обрадовалась Сероль и улыбнулась.

Ей так шла улыбка, сразу озарявшее ее лицо внутренним светом, что мне стало совестно. Потому что я никак не могла с ними идти. Не могу же я на виду у всей знати усесться в одной из самых пышных лож и вытащить свои письменные принадлежности.

– Не могу, прости, – как можно более жалобно сказала я.

– Можешь.

– У меня платье… сами видите. Рабочее. Другие в общежитии остались, лень за ними идти.

– Это условности, – отрезала подруга.

– Ну да, условности, – возразила я. – Сама-то вон какая красавица.

Сероль наклонилась ко мне и тихо сказала:

– Я ненавижу это платье. Корсет этот дурацкий все ребра сдавил, не вздохнешь. Если бы не Алежур, никогда бы не надела, правда.

– Охотно верю, – сказала я. – И тем не менее. В таком виде в ложу вряд ли пустят. Удивляюсь, как я досюда-то дошла.

Мальчишки от нечего делать принялись выискивать друг на друге разноцветные бумажки, а отыскав, с хохотом давить, извлекая из них разнообразные, порой не очень приличные, звуки. Ну, чисто дети!

– Ты молодец, что билет достала, – сказала Сероль. – Алежур за приглашение пообещал папе учиться без хвостов.

– И это ужасно, – притворно вздохнул Алежур.

– Не ужасно, – ответила девушка. – Ты просто лодырь.

– У него нет достаточно веской мотивации, – вступилась я за парня, видя, как он помрачнел.

– Точно, – подхватил Валлар. – У нас ни у кого нет достаточно веской мотивации. А у тебя, Юсти, она точно есть.

Они были правы. Нет, про их мотивации я не знала ничего, хотя большинство студентов первого курса на самом деле не блистали на занятиях и экзаменах. А вот мне приходилось вкалывать весть год до черных мух перед глазами. Потому что только так я могу достичь поставленной ещ пять лет назад цели.

Увы, за год я, как ни старалась, не приблизилась к ней ни на шаг.

Я до сих пор не нашла ни одного упоминания о жезле Ктора.

Я до сих пор не знаю, кто убил моих родителей. И представления не имею, как к этому вопросу подступиться.

– Вот и надо наконец хорошо отдохнуть, – сказала Сероль.

– Я и отдыхаю. Хотя… если бы мне не подарили приглашение, вряд ли стала бы добывать его самостоятельно.

– А… кто подарил? – с нотками ревности в голосе спросил Валлар.

– Соседка по гостинице. Эльфийка. Будет играть на флейте.

– Вот это да! – восхитилась Сероль. – Нет, правда? Настоящая живая эльфийка? Не фантом? Слышите, пацаны?

Пацаны кивнули.

– Тем более пойдем с нами. Там же лучше слышно.

Я задумалась. А, может, ну ее, эту работу? Доделаю ночью. Вечером в любом случае не смогу, потому что иду в «Веселый тролль». У меня даже мысли не было, чтобы не пойти. Пообщаться со среброликой! Да я и мечтать о таком боялась!

Нет, ночью работать плохо. А после ресторана – тем более. Можно исказить руну, а эти и вовсе были незнакомые. Напортачить – раз плюнуть.

– И лучше видно, – сказала я. – В том числе и меня.

– Юсти, ты опять про платье, что ли? – спросил Валлар. – Вот честное сенталийское, нам все равно, в чем ты одета.

– Не только про платье. Кстати, ребята. Вы случаем не встретились с госпожой Варитой?

– Она тоже тут? Вот же дрызь…

Алежур загрустил. В его планы не входила встреча с кураторшей.

– Да забыла она про твои два хвоста, – успокоил его Валлар и обратился ко мне. – Пока не встретились, а что?

– У нее такая интересная брошка на платье… Какой-то артефакт. Но я не смогла определить область его применения. Если встретите – спросите, а?

– Ели встретим, спросим, – пообещала Сероль.

– Ой, кажется скоро начнется, – сказала я, услышав звуки фанфар. – Вы идите. Мне тут… Я поработать хотела.

– Маньячка, – констатировала Сероль. – Ты поэтому на каникулы не уехала, да? Тебя же вроде дядя приглашал?

Я бы не сказала, что он очень сильно приглашал, скорее, из вежливости. У самого в семье пятеро ртов. Однако он и слова не сказал отцу, когда тот попросил приютить у себя племянницу. Мне было пятнадцать. Я не хотела никуда переезжать. Однако ослушаться родителей не посмела и все-таки переехала. Дядя дал мне новое имя и свою фамилию. А через месяц родителей убили.

– Мне просто надо работать, – сказала я, отворачиваясь и прикрывая глаза ладонью. – Срочный заказа для мастера Тряка. Так что вы идите, ладно? В перерыве увидимся. Я вас найду, не волнуйтесь.

– Да, мы пойдем, – растерянно и чуть испуганно пробормотала Сероль, оглядываясь на ребят и не понимая, что такого она сказала.

Я кусала губы и не могла объяснить ей, домашней девочке, как и другим однокурсникам, насколько тяжело не иметь своего дома, куда можно вернуться. Насколько ужасно не иметь возможности никогда, никогда не обнять маму и папу, не услышать заботливые и веселые голоса и не увидеть родные улыбки.

Наконец ребята ушли, и сразу же объявили начало концерта. Это отвлекло от грустных мыслей. Два первых номера я смотрела в полглаза – жевала конфеты и переписывала руны. Смотреть на самом деле особо было нечего. Сперва традиционно спели гимн четырех дружественных рас. Потом трио гномов затянуло длинную и нудную балладу об украденном рецепте знаменитого пирога – с кучей трупов, детоубийством и низверганием воров в пучину бурных вод. Эту балладу я знала с детства и никак не могла взять в толк, почему за какой-то там рецепт непременно нужно кого-нибудь убивать. Странный народец эти гномы.