Алексей Макаров - Пожар

И вот как-то утром, проснувшись от кукареканья, я пошёл на мостик. Поднявшись туда, я увидел американца, тупо уставившегося в лобовое стекло.

Судно было основательное, ледового класса, мощное. Моряки эти суда между собой называли «морковками». Оно имело два мощнейших дизеля, и метровые льды для него в полярных морях были что семечки. Но мы пока шли на одном, чтобы было экономичнее. Приближались мы к Алеутам. Штормило, баллов пять-шесть было, но качки практически не чувствовалось из-за солидных размеров судна. Длиной оно было около 180 метров.

Не выдержав тишины мостика, я обратился к корреспонденту:

– Майкл, ты живёшь в каюте прямо надо мной. Я – старший механик, если ты помнишь. Тот утвердительно кивнул. Мы с ним уже не один раз вели различные беседы, в которых то он поправлял мой английский, то я его русский.

Поэтому, убедившись, что он меня понимает и слушает, я продолжал:

– По ночам тебя ничего не тревожит? – На эти слова Майкл с удивлением приподнял брови. – Потому что расположение твоей каюты примерно такое же, как и моей. – Я постарался развеять его непонимание: – И туалет, и ванная у тебя находятся так же, как и у меня.

– Правда? А я и не знал об этом. Значит, мы по-настоящему соседи? – Майкл повеселевшим взглядом смотрел на меня.

– Конечно, соседи, – продолжал я. – Даже и вентиляция из туалета и ванной у нас одна. Так я вот о чём хочу спросить тебя, – мялся я, как бы покорректнее задать вопрос.

– Из вентиляции у тебя кукареканья не слышно?

Корреспондент широко открыл глаза, и они у него округлились. Он посмотрел на меня с удивлением:

– Нет, ты знаешь, у меня в туалете ничего не кукарекает, может быть, тебе это послышалось?

– Да нет, ночью, то ли в два, то ли в три часа, там что-то начинает кукарекать.

– Нет, у меня в туалете ничего не кукарекает, – подозрительно глядя на меня, уверил меня Майкл.

Когда я узнал, что у него ничего не кукарекает в каюте, я попрощался с корреспондентом и вернулся в каюту.

Через полчаса забегает ко мне капитан:

– Дед, ты что, совсем сдурел, что ли?! Ты что к американцу пристал? Он вообще думает, что у тебя крыша поехала, потому что у тебя там, – он постучал себя кулаком по голове, – где-то ночью что-то кукарекает.

– Ты знаешь, Валерий Николаевич, на самом деле кукарекает, – попытался я объяснить ситуацию возбуждённому капитану.

– Да не может быть, чтобы кукарекало, – так же напирал он на меня.

– Хорошо, тогда я приглашаю тебя на концерт этого кукареканья. Давай приходи, посидим, послушаем. Ну, часика через полтора. Придёшь?

Он и точно пришёл в назначенное время.

Мы сидим, пьём чай, курим и ждём.

И в самом деле, вдруг послышалось: «Кукареку!» Услышав петушиный призыв, капитан подозрительно уставился на меня.

Тут уже пришла моя очередь отвязываться, и я с ехидцей интересуюсь:

– Ну что? Кукарекает? Слышишь?

– Точно! Кукарекает, – озадаченно покачал головой капитан и почесал в ухе пальцем.

– Думал сначала, что показалось. А оно и в самом деле кукарекает. А где оно у тебя кукарекает? – Он уже с интересом смотрел на меня, забыв про чай.

– Да вон там, в спальне, – махнул я рукой в сторону ванной комнаты.

А из спальни дверь шла в ванную комнату, и сейчас она была открыта.

Ванная комната была огромной. Там находились ванна, туалет, и ещё там можно было бы и в футбол поиграть. Места было достаточно.

Капитан зашёл в ванную и остолбенел: там всё было забито ящиками.

– Откуда ящики?! – возмущённо завопил он.

– Зайцев попросил привезти. – Я наивно смотрел на бешеного капитана и хлопал глазами.

– Ты что, дед, дурак, что ли?! Если бы ты влетел с этими ящиками во Владивостоке, когда таможня проверяла, пароход бы арестовали! Что ты натворил!

– Но ничего же не случилось… – с прежней наивностью пытался оправдаться я.

– Это тебе просто повезло, что они сюда не зашли, – зло сплюнул капитан. – Да… Ну, ты и дурак, дед! Ёлки-палки, вот это же надо! – От возмущения он потерял все слова.

Потом, немного успокоившись, он поглядел на стопу ящиков.

– Может быть, в каком-то из этих ящиков что-то кукарекает? – предположил он.

– Да я вроде бы перебирал их – и ничего не нашёл, – оправдывался я.

Но кукареканье неслось именно откуда-то оттуда.

Он – бац, бац, бац, ниже, ниже… Простучал по ящикам.

– Да, – говорит, радостно поднимая лицо ко мне. – Вот из этого ящика и кукарекает. И на самом деле. Я прислушался к этому ящику. Точно! Этот ящик кукарекал.

– Да там, наверное, сингапурский будильник. Кто-то нажал кнопку на нём – и он поэтому и кукарекает, – предположил капитан.

– Да ты что?! – Я был ошарашен простотой такого решения.

Вытащили мы с капитаном этот ящик, отнесли его в кладовку подальше и заперли там. До конца рейса я так его и не трогал больше, не заходил в кладовку, но кукареканье в каюте прекратилось.

А когда Зайцев пришёл в Сиэтле к нам на борт, я поинтересовался:

– Что у тебя в ящике там может кукарекать?

– Да, ёлки-палки, это моя жена, наверное, будильник положила, клавишу на нём нажала – вот он и кукарекает.

Ну, мы посмеялись. Но капитан говорит:

– Всё-таки одно нормально, что у тебя с башкой всё в порядке и крыша у тебя нормальная. Ты ещё не чокнулся и не дурак, хоть и в рейсе находишься больше полугода, но соображаешь ты очень хорошо.

И рассказал, что этот корреспондент пришёл к нему и говорит:

– С вашим стармехом проблемы – у него кукареканье в голове слышно. А по нашим законам если моряк находится в море больше четырёх месяцев, то этому человеку нужно отдыхать. А вы уже больше полугода в рейсе. Обратитесь в компанию, чтобы ему срочно предоставили отдых, а то его ни один суд не возьмёт свидетелем в случае какого-либо инцидента.

Капитан, спокойно выслушав озадаченного корреспондента, успокоил его:

– Да всё нормально, мы уже нашли кукареканье, устранили причину, теперь у него нет проблем в каюте.

Потом, уже перед подходом к Сиэтлу, корреспондент выбрал время, зашёл ко мне в каюту и поинтересовался:

– Ты меня, конечно, чиф, извини за такой вопрос, но я всё-таки хочу спросить у тебя: у тебя здесь, – он обвёл каюту рукой, – больше ничего не кукарекает?

– Да нет, – успокоил я его, – мы нашли этот ящик, из которого неслось кукареканье, там был будильник.

– Да, это был один из морских анекдотов, я его попытаюсь описать в своих очерках, – рассмеялся Майкл и попросил: – Если ты, чиф, будешь не против этого.

– Напиши, – разрешил я ему.

Мы тепло распрощались. Но описал ли этот случай Майкл, я не знаю.

И вот, пока я гулял с Нельсоном, этот случай непроизвольно вспомнился мне.

«Но, чтобы медвежонок разговаривал со мной, и я это слышал – вот что странно. Это тебе не ящик перетащить», – рассуждал я.