Алексей Макаров - Бусы

Увидев мой удивленный взгляд, он подтвердил свои слова:

– Да-да, именно из неё, Одессы-мамы.

Но вот тут уже слово «Одесса» он выговорил как настоящий одессит. У него получилось «Адеса», чем он окончательно развеял мои сомнения о его принадлежности к такому знаменитому и неповторимому городу.

– У нас тут весь экипаж смешанный, – продолжил Олег. – Капитан тоже был из Одессы.

– Почему «был»? – перебил я его.

– А потому и был, что вышел лоцмана встречать балдым, так тот его моментом заложил в порт-контроль. Вечером встали к причалу, а утром его уже увезли в аэропорт. Поэтому капитана на борту нет и мне приходится расхлебывать всё, что здесь сейчас происходит.

– А что происходит? – Я все ещё не мог понять обстановки, в которую попал.

– А то и происходит, что по палубе и машине у нас шестьдесят замечаний от порт-контроля. Короче, надо их устранить до третьего января. А тут еще фиттер распорол и сломал себе руку, так его из госпиталя тоже домой отправили. Сейчас ждем нового. Кто что делать будет? Не знаю. Дед вон тоже балдой валяется. Тому всё по барабану – домой он, видите ли, уезжает, – передразнил он кого-то. – Вот и пролили топливо при бункеровке.

– А чего пролили-то? – не понял я последнее возмущение Олега.

– А то и пролили, – начал с жаром объяснять мне Олег. – Четвертый механик пытался поднять его, а он – никакой, вот и начал сам принимать топливо.

– Подожди, – перебил я Олега. – Почему четвертый? Третий же должен принимать топливо.

– А здесь по правилам компании – четвертый, – уже спокойно пояснил мне Олег. – Кормовые танки он заполнил и переключился на носовые, а они в носу, в сотне с лишним метров, – махнул он рукой в сторону бака, – а трубы проходят по туннелю, и обогрева не имеют…

– Как не имеют? – вновь перебил я.

– А вот так, – развел руками Олег. – Сгнил весь этот обогрев, и старая мазута в нем застыла, а новое топливо в нос не пошло. Сам знаешь, какой мазут принимаем. Он вон на палубе колом стоит, и его при такой температуре можно только лопатами грузить. – Тут он криво усмехнулся и продолжил: – Кормовые танки заполнились, в нос топливо не пошло и плюхнуло на палубу. Хорошо, что обеспечивающие матросы проявили бдительность. Сразу остановили бункеровку, но всё равно литров пятьсот на палубу вылилось. Хорошо, что не за борт – шпигаты были забиты чопами, а то бы был полный трындец. А сейчас его надо убрать к третьему числу, – уже безнадежно закончил он.

– Да-а… – протянул я. – Ситуация… А что вообще с пароходом-то случилось? Я смотрю, он весь ржавый да засранный.

– А потому что его только недавно купил у греков какой-то немецкий банк. И хоть ему всего восемь лет, – он имел в виду судно, – но оно убитое донельзя. Оно пару лет стояло на рейде в Турции, арестованное за долги. Немцы его выкупили и передали в управление нашей компании. Мы приехали на него около трех месяцев назад, приняли его у охранного экипажа, а потом ждали, когда оформят все документы и только что перегнали его из Турции сюда. То есть сделали только один рейс. А теперь вот стоим тут опять арестованными. – И он с печальной улыбкой развел руками.

– Да-а… – вновь протянул я, стараясь усвоить полученную от Олега информацию. – А дед где сейчас? – стараясь перекричать музыку, «льющуюся» из динамиков музыкального центра, продолжал я выспрашивать у него.

– А где ему быть? – невесело усмехнулся он. – В каюте валяется. Он тут чуть ли не пузырь «Джонни Уокера» сожрал да пивком заполировал. Завтра вечером у него самолёт. Так что с утра отлавливай его и вытряхивай из него всё, что тебе надо. Но смотри, больше ему не наливай и не пей с ним. – Это он уже напомнил мне серьезным тоном.

– Понятно… – Я с ожесточением поскреб у себя в затылке.

– Вот второй механик, который тоже из Владика, только сейчас и рулит в машине. Так он и сам пашет допоздна, и народ заставляет там работать.

– Да, знаю я его, – подтвердил я слова Олега. – Мы с ним перед самым его отлетом в Германию разговаривали. – Мне стало даже приятно, что мои разговоры со вторым механиком не оказались пустым звуком.

Доев содержимое тарелок, я допил пиво и, поднявшись, посмотрел на старпома:

– Пойду-ка я спать, а то сегодня чего-то замотался.

– Конечно, – кивнул мне в ответ Олег. – Тебе надо выспаться. Завтра для тебя серьезный день, а я еще пивка драболызну, – он показал на недопитый стакан, – и тоже завалюсь.

Придя в лазарет, я раскрыл «подарки» от немцев. Комбинезоны оказались на два размера больше. Но я знал, что в этом ничего страшного нет. После пары стирок они будут как раз, а после десяти – малы. Вместе с тем и приятно удивился: в сумке был сверток, развернув который я обнаружил точно такую же зимнюю «аляску», как и у старпома, только на ней была надпись с моей должностью и фамилией. Она была моего размера, и если её носить со свитером, то могла быть теплой при любом европейском морозе.

Ботинки оказались здоровущими гадами со стальной пластиной в носке, толстенной подошвой и высокой шнуровкой. Теперь я понял, почему сумка с рабочей одеждой оттягивала мне руки. Это из-за ботинок, каждый из которых весил не менее полутора килограммов. Скорее всего, они так и останутся стоять где-нибудь в укромном уголке каюты, напоминая, как компания заботится о своих работниках. Для себя же я прихватил из дома легкие полуботинки, но они были без стального носка. Поэтому, приподняв тяжеленные гады за прочную шнуровку, я вернул их в сумку.

Сил не было даже на то, чтобы сходить в душ, и я, выключив свет, забрался в койку и моментально провалился в сон. Ведь дома было уже почти одиннадцать часов утра.

Утром у меня под ухом громко зазвонил телефон. Я в ужасе подскочил на койке и, схватившись за трубку, хриплым после сна голосом судорожно выдохнул в нее:

– Алё.

– Сэр! Вас ждут великие дела! – раздался из трубки бодрый голос старпома. – Подъем на завтрак!

– Понял, – уже бодрее ответив, я собрался повесить трубку, но из неё донеслось:

– Кают-компания на второй палубе, – напомнил старпом и, усмехнувшись, добавил: – Смотри не заблудись.

– Не переживай. – От шуток старпома я полностью отошел от сна и был уже способен шутить. – По запаху найду.

– Давай, давай, – ответил на мою шутку старпом, – я тебя подожду, – и повесил трубку, а я посмотрел на часы. Было начало восьмого.

Отвык я за последние пять месяцев от таких подъемов и трезвона телефона в любое время суток. Но ничего, надо было вставать. Сегодня действительно предстоит много сделать.

Соскочив с койки и, достав из сумки, как говорит моя жена, рыльно-мыльные принадлежности, пошел в душ.

Там были чистота и порядок. Матросы и в самом деле здесь сделали приборку на совесть. Приняв прохладный душ и освежившись, я оделся и, спустившись на палубу ниже, прошел в кают-компанию, где в гордом одиночестве сидел Олег. Увидев меня, он приветливо улыбнулся.