Артур Вадалеев - И верь в сей ладан

Данила не удивился происходящим в «Риме», сталкивался с подобным раньше, имел разный опыт участия в конфликтах малых групп и испытывал от них внутреннюю тяжесть, особенно когда начинался моббинг – выживание человека с работы коллективом или начальством. Все это напоминало некий детский сад для взрослых, потому как такие патологические отношения между людьми, еще и с высшим образованием, выглядели, мягко говоря, неразумными. Данила «присоединился» к тем, кто ни в какие союзы не вступал, то есть придерживался одинокой позиции: пришел, отработал, ушел, и гори оно все в аду, лишь бы вовремя платили. Таким был, например, Виталий Анатольевич, что, несомненно, вызывало к нему уважение, в отличие от Алексея, который старался быть везде своим парнем, но именно поэтому подозревался некоторыми в шпионаже. Данила давно понял, что попасть в идеальный коллектив можно только в небольшой фирме, и то, если повезет.

«И так почти везде, – думал Данила субботним вечером. – Во всей стране, да что там – повсюду. Люди, люди… с каждым годом все наглее и тупее. В двадцать первом веке все окончательно превратятся в нахальных идиотов. Что за планета?»

Он стоял на лоджии и курил в приоткрытое окно, за которым моросила осень. Теперь уже не развалишься в кресле с голым торсом, как летом. Темнеть стало раньше, навигация закрылась, похолодало, и даже один раз ночью выпал первый снег, правда, к полудню весь растаял. Но коньяк согревал и успокаивал, а выходные расслабляли.

«Не может общество жить дружно. Не способно. – Данила глубоко затянулся и выдохнул в сторону кусочка звездного неба, показавшегося среди туч. – Все начинания заканчивались крахом. Утопия невозможна, увы. Обязательно появится зараза, распространится и все загубит. Лишь одному можно прыгнуть выше головы. Другие будут мешать, цепляться, вероятно, даже не замечая этого. Недоразвитые».

Данила вздохнул, потушил недокуренную сигарету и вернулся в комнату. Он выпил коньяка, закусил долькой апельсина и снова задумался.

Единственным по-настоящему приятным человеком на работе была пожилая уборщица Светлана Андреевна. Она сразу понравилась тем, что, ловко орудуя швабрами и тряпками, очень аккуратно обращалась с проводами: после ее уборки техника работала всегда. Светлана Андреевна и лицом была приятна, носила длинные темные волосы, собранные на затылке в пучок, а между бровями чернело родимое пятнышко. Должно быть, в молодости она была красивой.

Однажды Данила задержался на работе допоздна, настраивая непослушную локальную сеть. Дверь в отдел внезапно открылась, и на пороге, явно не ожидая увидеть кого-то в офисе, застыла Светлана Андреевна в рабочем халате, с совком и веником в руках.

– Что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? – спросила она.

Данила сдержался от смеха, вспомнив пошлую детскую шутку.

– Не выходит, – согласился он. – Застрял.

Светлана Андреевна улыбнулась.

– Плохо, что не выходит. Но еще хуже, что он каменный.

Данила на секунду замер, потом заинтересованно спросил:

– В смысле?

«Не дай бог, она сейчас скажет, что мне надо жениться», – подумал он.

– В смысле, ты всегда какой-то напряженный.

– А по-моему, я как и все.

– Вот именно, поэтому напряженный.

Светлана Андреевна подошла к столу Алексея и села в кресло, не выпуская из рук свои инструменты.

– А надо быть самим собой.

– Да? А это как?

– Прислушивайся к себе почаще. Начни хотя бы.

Данила понимающе кивнул.

– Поверьте, Светлана Андреевна, прислушивался. Так можно спятить и в окошко выйти.

– Если себя накручивать, то конечно. Ты не путай думанье и прислушивание к себе. Думать надо аккуратно.

– Аккуратно?

– Избегать крайностей, но и не забывать прислушиваться к себе уже без всяких мыслей. Хотя бы минут пять в день. Не знаю, как все это работает, но потом часто само собой все получается. А я сама специально ничего не делаю для этого, даже не думаю о трудностях. И на душе так хорошо, никакой тяжести внутри.

– Что у вас получается само собой?

– Ну, например, подхожу к остановке, и сразу автобус подъезжает. Не всегда, но часто, хотя раньше все время по полчаса его ждала, по закону подлости. Сам знаешь, автобусы эти расписание не соблюдают. И так много с чем. Прихожу на почту, а там очереди нет. Не раз подругу навещала, когда у нее в квартире трубка домофона была сломана, пока старую не поменяла, так дверь подъезда сразу кто-нибудь да открывал, кто выходил на улицу. А еще я уже давно не встаю по будильнику, сама просыпаюсь, во сколько мне нужно.

– Хм, здорово. Как это у вас получается?

– Так вот как будто не у меня, а у меня другой, кто внутри меня. Ощущение такое присутствует. Ты когда-нибудь, внутренне, ощущал себя другим?

Данила вспомнил опыт приема ЛСД.

– Возможно.

– Тогда это и был тот цветок, который надо вытащить наружу, понимаешь? Ты еще молодой, только время не трать понапрасну, пока силы есть. Сколько тебе?

– Тридцать шесть.

– Нуу. Не затягивай в общем.

– Как же это сделать?

– Так прислушивайся к себе! – Уборщица засмеялась.

– Понятно. Давно у вас так все ладно складывается?

– Не все ладно, я ж не волшебница. – Светлана Андреевна вздохнула и встала. – Иногда, еще в молодости получалось, но я, дурочка, так и не ухватилась за это, отвлекалась на разную ерунду. А более-менее постоянно стало получаться несколько лет назад, после смерти мужа. Трагедия меняет людей, но тут главное, как ты говоришь, не «спятить». Ну, пойду чистоту наводить.

Светлана Андреевна ушла.

«Ловко она придумала про цветок, – глядя на закрытую дверь, подумал Данила и вздохнул. – Правда, с «молодым» погорячилась. Ивану, что ли, позвонить?».

Опять видел сон, про «Рим». Хорошая женщина Светлана Андреевна. Прислушайся к ее словам. Маешься ты, смотрю, не хватало еще, чтобы начал думать о самоубийстве. Оно хоть и прервет с виду бессмысленное существование, но, в сущности, ничего не поменяет, потому что на моем уровне временные периоды между воплощениями несоизмеримы с веком, отпущенным человеку. Не стоит отказываться от жизни, даже трудной, поскольку именно во второй ее половине больше шансов приблизиться к Главной Цели.

Здесь стало комфортнее. Чувствую себя уже лучше, хотя все еще слаб. Хорошо, значит, я обретаю силы после Рождения, а пока они копятся, так и буду засыпать, как бы мне этого ни хотелось. В окне мутность проходит, появляется четкость. Оно немного увеличилось и посветлело, словно приоткрылся доступ в рай.

Тебе кажется, будто знаешь, что такое благодать. Ты знаешь, как это бывает. Например, купаться в ласковом море, а после нежиться на песочке, слушая шепот волн. Или лежать на траве в поле, вдыхая цветочный аромат. В твоем детстве не было ничего вкуснее фруктового мороженого за семь копеек, и ни одно лакомство не могло доставить большее наслаждение. Приятно ощутить легкое опьянение или, выспавшись, вспомнить добрый сон, но вершиной физического блаженства, полное экстаза, может быть только интимная близость.