Дориан Этвуд - Хозяин леса

«Что может скрываться в этом старом лесу?» – спросила она себя, онемевшими пальцами теребя плотную ткань шторы. Боясь ответа, даже не пытаясь его найти, королева быстро задёрнула занавесь и направилась к подсвечнику, чтобы задуть свечи. Успокоившаяся и сонная девочка лениво наблюдала за ней. Королеве хотелось прямо сейчас подойти и крепко обнять единственное в мире маленькое существо, которое безоговорочно горячо любило её… Но статус не позволял ей выходить из образа властительницы.

– Мамочка, – пробормотала малышка, потирая глаза кулаком, – оставь одну на ночь. Чтобы лесной царь не пришёл ко мне.

Королева не ответила, но задула все огоньки кроме одного.

Анна улыбнулась, закрыв глаза, и медленно провалилась в сон, слыша сквозь него, как мать со скрипом закрывает дверь. Подол её платья приятно шуршал, соприкасаясь с дорогим ковром, и для девочки этот звук был самым чудесным в мире. Этой ночью ничто больше не нарушало её покой и спала малышка как никогда крепко.

Когда королева покинула комнату дочери, на какое-то мгновение ей показалось, что коридор, освещённый мелкими огоньками свечей, покачнулся. Пол ушёл у неё из-под ног, стены испарились, и она почувствовала, как неумолимо проваливается куда-то в пропасть. Свет померк, уступив место темноте, и страх вырвался наружу неудержимой волной. «Анна спит», – проскользнуло у неё в голове, но и эта мысль исчезла довольно быстро.

Едва не упав, женщина упёрлась плечом в стену и, покачиваясь, направилась вдоль неё. Она ощутила, как болезненно скрючило спину, словно в тело вселилась древняя старуха. На глазах выступили слёзы, застилая пеленой, и королеве пришлось их сморгнуть. Коридор то появлялся, то снова исчезал, а боль усиливалась шаг за шагом, отдаваясь в каждом дюйме её хрупкого тела.

Позади раздался громкий, оглушительно громкий смех, заставивший вздрогнуть. Два мужских голоса бранились между собой, разбавляя брань хохотом. Они приближались, королева могла слышать, как задыхаются мужчины, как тяжело позвякивают шпоры на их массивных металлических сапогах. От шума в голове невыносимо гудело, боль пульсировала в висках, сжимая их тисками.

– Ваше Величество! – Прокричал один из голосов, настигая её. Он раздавался из-под толщи воды, она почти не слышала слов. – Ваше Величество, почему Вы не в постели? Сир волнуется.

Королева ответила, но и самой ей с трудом удалось расслышать себя. Голос расплывался, вытекая из горла слишком болезненно, медленно, скрипуче:

– Я направляюсь в свои покои.

– Ваше Величество, – теперь королева узнала этот голос. Он принадлежал одному из стражников, и в любое другое время она бы даже назвала его имя, но сейчас разум отказывался его вспоминать. – Ваше Величество, Вы в порядке?

– Конечно, конечно.

– Но покои короля в Восточном крыле, а Вы, прошу прощения, направляетесь в Западное. Могу я Вам помочь? Мы оба.

Боль пронзила с новой силой всё её существо, заставляя согнуться, упираясь ладонью в стену. Голоса обеспокоенно заговорили, стали ещё ближе, но она уже не могла рассмотреть их обладателей. Всё, что оставалось, – отдаться на милость боли. Тело её будто вспыхнуло от жара, растекающегося внутри, ноги перестали держать, и королева, покачнувшись, упала на пол.

– Госпожа!

– Что ты стоишь, помоги мне! – Закричал один из мужчин, наклоняясь к королеве и осторожно приподнимая её. По его низкому лбу катились капельки пота.

Второй стражник быстро подбежал к нему, подхватил женщину, лежавшую без чувств, на руки и торопливо направился по коридору к покоям короля. Он держал королеву так крепко, что, казалось, вполне мог раздавить её, такую маленькую в сравнении с ним и хрупкую.

– Кьелл, будь осторожнее, богами прошу. Она больна.

– Я и без тебя знаю, что она больна, увалень, – огрызнулся Кьелл, скаля жёлтые зубы. Ускорил шаг. – Король будет в ярости, помяни моё слово, Ове… Кого-то из нас точно отправят в последнее путешествие на виселицу.

– Не волнуйся, нашей вины в этом нет, – неуверенно успокоил его Ове, хмурясь. – Я пойду к этому треклятому чародею, уж он-то знает, что делать.

– Поторопись.

Стражник свернул в следующий коридор и бегом пустился к лестнице, исчезая за поворотом. Несколько тусклых свечей, ещё не догоревших в подсвечниках, осветили его крупную фигуру, а потом она скрылась окончательно. Кьелл не посмотрел товарищу вслед, забот хватало и без этого.

Он шёл, тяжело ступая по мягкому дорогому ковру, иногда бросал взгляд серых мутных глаз на бледное лицо королевы и молился, чтобы сегодня удача ко всем была милостива. Особенно к несчастной госпоже. Женщина безвольно уронила голову на его закованное в латы плечо, золотая серьга неприятно чиркнула по металлу, издав жалобный скрежет. Кьелл поморщился, хмурясь, мрачнея сильнее с каждой секундой.

Подойдя к массивным дверям королевских покоев, мужчина несколько раз оглушительно постучал кулаком в перчатке по древесине, крикнув:

– Ваше Величество, беда!

Никто ему не ответил, он и не ждал. Время поджимало, и мужчина уже хотел распахнуть двери, но это сделали за него. Тяжёлые створки медленно отворились, в щель между ними протиснулся высокий крепкого сложения мужчина в длинной ночной рубашке. Его лицо вытянулось, став похожим на лошадиное, заспанный взгляд метался от Кьелла к королеве на его руках.

– Почему не присматривали? – Злобно процедил сквозь зубы высокий мужчина – король, очевидно, – осторожно взяв женщину с рук стражника, прижав её к себе. – Я зачем тебя, дурня, к ней приставил?

– Простите, сир, мы на минуту отвлеклись, только на минуту, пока госпожа была у принцессы… Она сама нас отослала… – Попытался оправдаться Кьелл. Его взгляд потупился, он нервно топтался на месте, как будто ожидая приговора.

– Мы об этом ещё поговорим, хольде 1 1 Воин (или солдат, ставший стражником) среднего или высокого ранга в Королевстве , будь уверен, – угрожающе прохрипел в ответ король, исчезая в полутьме спальни.

Заботливо уложив жену на кровать, он опустился рядом и мягко провёл дрожащей рукой по покрытому ледяной испариной лбу. Женщина болезненно застонала, дёрнулась, замерла. Король почувствовал, как сжимается его сердце при виде любимой, страдающей от странного недуга. Она была для него всем, смогла вместить в себя красоту окружающего его мира. Она земля, она вода, она любовь, безграничная, чистая, жаркая. Она страсть, она успокоение и она же прощение. Всё, чему он научился за эти годы, перешло ему от неё. Королева, его прекрасная Ситлин 2 2 непорочная, целомудренная , была лучом света в его уставшей душе.

Он просто не мог поверить в то, что она увядает, как цветок без спасительной влаги. Глубоко внутри него просыпалось осознание того, что в один день он будет видеть её в последний раз, и от этого сердце превращалось в тяжёлый камень, тянувший короля к земле, не дававший воспарить с надеждой в небеса.