Наталья Скорых - Детство ушло вслед за ней

Ей было все равно, мокро ли, холодно ли. Ее душевная боль была гораздо сильнее физической. Ей хотелось, чтобы ее смыло дождем, растворило и унесло с потоком грязной воды.

Катерина, уезжая из деревни тоже плакала. Ей не хотелось оставлять бабушку с дедушкой. Катя привыкла к вольной жизни. На ее глазах выросли пушистые цыплята, превратившись в оперившихся подростков; покраснели помидоры, за которыми она бережно ухаживала, а подсолнухи стали похожи на солнышки. Кате не хотелось ехать в городскую суету, к горячему асфальту и фальшивым улыбкам. Но там была ее жизнь, в городе ее ждала семья. И она наконец-то поняла, зачем родителям дом. Они хотели посадить подсолнухи и окружить своих детей солнцем со всех сторон.

Катерину провожал ее деревенский ухажер Егорка. Он принес целую охапку ромашек. Егорка нежно смотрел в Катины глаза, пытаясь разглядеть взаимность. Но та лукаво улыбнулась, послала воздушный поцелуй и растворилась в толпе. Ее летнее приключение закончилось.

Девочки учились жить. Каждая по-своему принимала превратности судьбы и ступала на дорогу, ведущую во взрослую жизнь. А куда приведет эта дорога, они еще не знали.

Приехав, Катерина стала звонить Наде. Она знала, что они приезжают в один день. Но телефон подруга не брала. Сто пять пропущенных. Такого еще не было. Катя нервно набирала знакомый номер снова и снова.

– Да, – наконец-то Катя услышала Надин голос.

– Надя, ты где? – нервно прокричала Катерина.

– Здесь, – безразлично ответила Надя

– Где здесь? Я к тебе приеду!

– Не надо… – Надя отключила телефон.

Ее не было дома уже сутки. Надя бродила по улицам. Как призрак, попавший из фильма про любовь в жестокое реалити-шоу.

– Что здесь происходит? – Катя открыла незапертую дверь Надиной квартиры.

Увиденное повергло ее в ужас. Квартира за десять дней превратилась в бомжатник. Стойкий запах перегара бил в нос и вызывал рвотный рефлекс. Не разуваясь, Катя прошла к окну и открыла его, свежий ветер подул в лицо, но это не спасло ситуацию. Катерина прошла в Надину комнату. Там было как после погрома или обыска: Галина Борисовна искала деньги. Нади там не было. Она не приходила домой. На диване в гостиной спало пьяное тело женщины, которую Надя называла мамой.

Катерина услышала шорох в дверях.

– Надя! – но там, покачиваясь, стоял Толик с новой дозой спиртного.

Катя подскочила к нему, выхватила пакет и шарахнула об пол. Вдребезги. Осколки полетели в разные стороны и едкий запах спирта наполнил квартиру.

– Алкаши, – кричала Катя, – алкаши! Куда вы дели Надю?

Толик угрюмо молчал. Очнувшаяся от шума Галина Борисовна, держась за диван, попыталась встать, но силы покинули пьяное тело.

Она выругалась матом.

Катя громко хлопнула дверью и вылетела наружу.

У подъезда на лавочке сидела Надя. Мокрая и еле живая.

– Наденька, Надюша, что с тобой? Где ты была? – при виде подруги Катя заплакала

– Искала выход, – прошептала Надя, – но выход один. Я устала.

Надя всхлипывала, и откуда-то изнутри слышался стон. Она дышала, как раненый зверь, захлебывающийся кровью

– Такси, улица Павлова, дом тридцать четыре, – Катерина гладила подругу, – сейчас все будет хорошо. Потерпи.

– Она позвонила мне два раза. Два, – плакала Надя, – искала бутылку и деньги. А еще… еще…

– Надя, помолчи, – попросила Катя, – помолчи.

– А еще… Я сделала самую большую ошибку. Я больше никогда не буду… – Надя шептала как в бреду.

Подъехало такси, и две девочки, мокрые от дождя и слез, поехали туда, где тепло и пахнет добром.

– Мама, Надя поживет у нас, – заявила Катя с порога и повела Надюшу в свою комнату.

Она переодела Надю в сухое и уложила спать на свою кровать.

– Дочка, что случилось? – поинтересовалась Ольга Андреевна, заглянув в комнату.

– Ничего. Как всегда. Галина Борисовна пьет. Мам, ты не представляешь, что происходит у Нади дома, – ошарашено произнесла Катя. Она ни разу не видела такого и не понимала, как с этим быть. – Мам, что сделать, как Наде жить в этом кошмаре?

– Катерина, я не знаю. Наде шестнадцать, и по закону мама ее представитель. Но есть социальная служба, опека, – маме не нравилось то, что она говорила, ей было искренне жалко девочку, – Я правда не знаю. Пусть пока живет здесь.

Надя сидела в комнате, замкнувшись в себе. Ей было тоскливо и мерзко на душе. Она нехотя отвечала на Катины вопросы, все больше уходя от реальности. Надя не понимала, почему ей суждено было родиться под несчастливой звездой, и за что мир с ней так жесток.

У нее зазвонил телефон. На экране высветилось «дядя Толя». Катерина схватила трубку первой.

– Надя?

– Нет. Это Катерина. Что хотели? – резко спросила Катя.

– Поговорить.

– Наде не о чем с вами говорить, – ответила она зло.

– Кать, не клади трубку. Скажи Наде, что я внизу и жду ее. Пусть спустится, – с мольбой проговорил Толик.

Надя встала и пошла к дверям. Катерина перегородила ей путь.

– Зачем ты туда пойдешь? Кто тебе этот алкоголик?

– А вдруг что-то с мамой? – Надя переживала.

– С твоей мамой уже давно беда, ты же понимаешь – ее лечить надо, – Катерина попыталась быть непреклонной.

– Она моя мама и единственный родной человек, – Надюша отодвинула Катю и вышла из комнаты.

Катерина последовала за ней. Она не хотела оставлять подругу наедине с этим человеком.

Внизу их ждал худой, небритый дядька. Лицо его заросло густой щетиной, усы торчали клочками. Сразу стало понятно, что Толик пил вместе с Галиной Борисовной. И даже сейчас, вроде трезвый и в здравом уме, он не вызывал доверия.

– Привет, – Толик опустил глаза, – это тебе, – он протянул Наде розового зайца, выигранного в автомате за копейки.

– Я слушаю, – Надя взяла нелепую игрушку и теперь теребила ее в руках.

– Надя, прости меня, возвращайся домой. Я там помыл все и прибрался. Я постараюсь больше ни-ни, – неуверенно пробормотал себе под нос Толик.

– А мама? – только этот вопрос интересовал сейчас Надюшу.

– Мама… – Толик не знал, что ответить, – в общем ее уволили, выгнали с магазина. Теперь она свободная.

– Ага, алкашка в свободном полете, – не выдержав, вмешалась Катя.

Надя посмотрела на подругу с упреком.

– Надь, помоги мне, – умоляюще говорил Толик, – один я не справлюсь. Я слабый человек. Я стараюсь, стараюсь, а потом срываюсь.

– Ничего себе заявочка, – снова вмешалась Катя – взрослый дядька просит помощи у несовершеннолетней девочки. А ей, по-вашему, кто должен помочь?

Катерина была в ярости. Толик стоял, опустив голову. Он долго не решался прийти сюда. Он всю свою жизнь пустил под откос. Падал, поднимался, снова падал и снова поднимался. Потерял все, что имел, и очень страдал от этого. И сейчас боялся снова потерять все, что у него было. Он нашел в Наде близкого человека и ради нее ему захотелось подняться на один раз больше, чем упасть. Он был искренним.