Дарья Гущина-Валикова - Кира и наследники. Роман

Раздавшийся звонок в дверь (подъезд был без домофона) её озадачил; «Странно, никого не жду», – недовольно пожала она плечами и побрела открывать.

– Извини, я без звонка, – послышался чей-то уж больно знакомый голос, звучащий с интимной пониженностью. – У меня батарея у мобильника села. Был тут рядом, решил тебя увидеть…

– У меня Вета, – объявила Лина после паузы, – мы собрались выпить по поводу…

– Вета?.. Вета, здравствуй, – робко и одновременно нагловато произнёс Миловзоров, заглядывая в комнату.

И, помявшись лишь мгновение, сходу начал плести что-то по поводу своего нежданного появления… Я почти не вникала. Было ясно как божий день, что объявился он тут не случайно, то есть – случайно, конечно, но отнюдь не впервые. А уж где и когда они там успели пересечься и задружиться – какая мне разница…

Лина смотрела на меня взглядом, говорящим: «Ну, ты сама, извини, виновата – ни себе, ни людям… Что ж удивляться, если кто-то взял да и воспользовался…»

– Мне пора, – попыталась я ретироваться.

– Ну, ещё чего! – возмутилась она совершенно искренне. – Зачем я обед готовила?

«Так не пропадёт теперь твой обед», – хотелось ответить мне, однако я всё же безвольно уселась с ними за стол, где были выставлены целых две бутылки «Московских каникул» – простецкого, но весьма любимого нами красного винца с привкусом шиповника, – та, что прикупила Лина на наш гонорарчик, и та (неужто совпадение?), что притащил с собой Миловзоров…

Пока последний, как ни в чём ни бывало, исполнял вдохновенную песнь о себе любимом, а Лина старательно делала вид, что всё в полном порядке, – я молча анализировала собственные эмоции. И к концу обеда пришла к выводу, что всё это колышет меня не особо. То есть, конечно, неприятное удивление имеет место быть, – но никак не более того. Да если б мне Лина сама обо всём честно сообщила заранее – то и говорить-то было б не о чем; можно подумать, кто-то тут кого-то способен забронировать!.. Воистину, меня теперь занимали совсем другие вещи.

Когда я засобиралась домой, Миловзоров даже сделал вид, будто нам, само собой, по пути в наши Сокольники – но тут уж я соврала, что мне ещё нужно ехать в центр, к заказчице. И покинула Линино гнездо с явным облегчением, с каким навсегда закрывают последнюю страницу учебника – скучного, но необходимого.

Недели три спустя, я как всегда сидела днём дома, трудясь над заказом. Отлично помню этот заказ – свитер из собачьей шерсти, на груди которого требовалось изобразить портрет скочтерьера (фото прилагалось). Несчастная псинка, которую как раз накануне обстригли, погибла под колёсами БМВ – и как!.. Её хозяева из соседнего дома – мама и сын лет десяти, придя ко мне с пряжей и фотографией, глотали слёзы: вся улица видела, что их Кляксу, спущенную с поводка и скромно трусившую по самой кромке, подлый лимузин сшиб совершенно намеренно, проделав для этого целый трюк и весело отсалютовав затем фарами… «Ну что она ему сделала, а? – вопрошала женщина, простая бюджетница. – Мы для них – пустое место, так и не замечали бы, нам и лучше! Нет, надо последней радости лишить!..»

Я тоже вскипела, от души пожелав этому гаду разбиться в своей поганой тачке в лепёшку, нет, лучше – взорваться так, чтобы его мелкие фрагменты долго собирали по всей округе. И, хоть сама идея с портретом лично мне показалась сомнительной – почти как набить из Кляксы чучело и поставить на видное место! – я согласилась: пускай малец носит, если это будет его греть в обоих смыслах. И даже решила, что плату с них возьму чисто символическую – при том, что пряжи тут явно не хватит и придётся добавлять из собственных запасов.

Я выполняла эту благотворительную акцию под чинную клавесинную музыку, льющуюся с кассеты, что подарила мне на Новый год Алевтина, когда раздался телефонный звонок.

– Привет, Ветка! Поздравляю тебя со всеми прошедшими праздниками сразу – уж извини за такое опоздание! – Голос Киры был бодр, тон, как и прежде – безмятежно-благожелателен.

– Кира?! – изумилась я. – Спасибо, и тебя, разумеется…

– Давно хотела позвонить – всё никак не получалось. Хлебодаров тебя тогда нашёл?

– Кто?.. Ах, да, конечно – только он представиться забыл…

– С ним бывает, он такой… Прочла?

– Ну, разумеется!!

– И как?

Вопрос был задан мимоходом, и, следовательно, требовал подобного же ответа – быстрого и ёмкого.

– Б-брутально! – выдохнула я, чуть подумав.

Кира рассмеялась:

– Между прочим, не ты первая охарактеризовала именно этим словом…

– Вот видишь!.. Ой, а интервью-то к тебе попало? Жаль, что оно такое маленькое и вообще, по шаблону, но иначе там и быть не могло, ты ж понимаешь…

– Да, спасибо. Всё нормально, не бери в голову, – беспечно ответила она. – Я чего звоню: ты как, вечером занята? Нет? Тогда – малость развеяться не желаешь? Мне сегодня, как ни плачь, – тридцать стукнуло. Ш-ш, – тут же прервала она мои возгласы, – это я тебе почти по секрету. На этом решено не зацикливаться. Поздравления и подношения исключаются. Мне тут уже и так, можно сказать, коллективный подарок сделали – завтра в Англию лечу на пару недель, к знакомым по вызову.

– Классно! – не могла не одобрить я.

– А сегодня просто один приятель свой вечер поэтический проводит – у знакомой нашей тут такой частный маленький салон образовался… У него тоже как раз день варенья, только дата не круглая. Вот заодно такая общая тусовка и намечается, всякой твари по паре. Поговорить, правда, толком вряд ли удастся – но хоть вот его, Севу Кладько, послушаешь. Он такой мистификатор – может, тебе будет занятно… Так что подъезжай часикам к семи; адресок такой…

Ну, разумеется, она – Водолей, самый творческий знак, могло ли быть иначе… А что это ещё за «маленький салон»? По идее, таковой должен просто собираться на чьей-то квартире, однако, судя по адресу, вырисовывалось нечто вроде клуба. Интересно также узнать, а чего туда, собственно, надевают; как же давно я нигде не бывала…

Не придумав ничего лучше новых джинсов – обычных чёрных «Ли» и одного из моих фирменных свитерков, я накинула наверх лишь лёгкую осеннюю куртку – начало февраля, а в Москве уже тепло и сыро, разгар весны, да и только. В семь я была на «Пушкинской»; выйдя на буйно освещённую Тверскую и поозиравшись по сторонам, двинулась в направлении нужного переулка, свернула туда и вскоре нашла искомую подворотню.

Двор, что за ней скрывался, был глух и совершенно тёмен – и не скажешь, что в двух шагах отсюда главная улица главного города самой огромной страны… Надо же, прям стихи получились, отметила я, не решаясь ступать на эту пугающую территорию, но к счастью, следом тут же подоспела небольшая компания, по чьим репликам стало понятно, что ищет она тот же самый вход. Незаметно присоединившись, уже через несколько минут я ввалилась вместе со своими попутчиками в какой-то полуподвал, встретивший с порога ярким светом и ненавязчивым французским шансоном на фоне людского гомона.