Юрий Кубанин - Всё не так, ребята!.. Рассказы о себе, любимом. И не только…

Ушёл из жизни отец светло. С аппетитом поужинал, пошёл смотреть футбол по телевизору. Жена хлопотала на кухне, услышала его возглас: «Гол! Закатили-таки. Молодцы!». Репортаж потёк своим чередом. Когда пришла в зал, отец сидел в кресле, расслабленный и умиротворённый…

В народе бытует завистливо-мечтательная рассказка – лёг спать и не проснулся. Вот и думай теперь. Просто случайно повезло моему отцу с вариантом последнего вздоха? Или Господь Бог решил за что-то, одному ему ведомое, присовокупить к его государственным наградам ещё и свою. Именную. Неформальную.

Так сложилось, что большинство родственников моей бабушки по материнской линии жили в станице Успенской Краснодарского края, многие их дети и внуки живут и сейчас. В мои начальные школьные годы, с наступлением лета, меня отправляли туда на каникулы до самого первого сентября. Родня была разной степени близости, среди них – чета: дядя Лёня и тётя Нина. Увы, за давностью лет память утратила их фамилию (быть может – Масалитины), но не утратила тёплой по ним грусти за их доброту, приветливость и ласку.

О дяде Лёне хочется рассказать особо. Выделялся он какой-то застенчивостью, не свойственной «в норме» людям его возраста. Был крайне немногословен, в родственных застольях вёл себя очень сдержанно, тихо и неприметно. Но его лицо… В любое время суток хранило печать едва заметной улыбки, мне по-детски казалось – символа какого-то запретного знания, глубокой непостижимой тайны. Загадочная улыбка Джоконды в строгом мужском исполнении. Таким и сейчас предстаёт он перед мысленным взором.

Из фактов его биографии зналось немного – в войну дядя Лёня был танкистом. Собственно, всё.

И вот как-то в разговоре с моим двоюродным братом Володей Макаровым приоткрылась завеса этой тайны.

– Помнишь дядю Лёню? – спросил он меня.

– Ещё бы! И тётю Нину, и всех, всех, всех…

– А помнишь его левую кисть?

– Если честно, на руки не обращал внимания. Вот улыбку…

– Ну как же! Она у него ещё изуродована была. Еле гнулась, почти как деревяшка…

– Не припомню, Володь. Не часто я у них гостевал. На велике на речку еду – заскочу компота вишнёвого в жару хлебнуть, и дальше…

– А я вот поинтересовался. Чего это, спрашиваю, у вас левая рука такая, будто корова её жевала?

– Ну, и?..

– А-а, это… – отвечает он – немец меня укусил. Ну, я и застрелил его из пистолета. Пришлось. Так он мне ответил. Без деталей, без красок, в чёрно-белом варианте. И тут же перевёл разговор на другую тему…

Такой вот неожиданный штрих к психологическому портрету. Больше ничего Володя от него не узнал. Зато у меня после передачи этого диалога вдруг всё сложилось, как в игрушке-пазле. Поскольку из других разговоров доходило до меня отрывочно кое-что из семейной саги.

– Представляешь! – в полголоса (но я услышал) секретничала на кухне моя бабушка с бабушкой Таней, одной из своих сестёр. – Лёньку-то чуть не посадили!

Та приглушённо ахнула.

– Ехал на своём мотоцикле с люлькой домой… С тока, повечерять. Остановился у колхозного поля – кукурузы молочной надрать. Обратно с сумкой выходит, а там районная милиция со станичными дружинниками уже поджидают. Компания по борьбе с расхитителями социалистической собственности, оказывается, проводилась. А ему персонально, видишь ли, не сообщили! Он им говорит – ребята, я ж это поле сам вспахал, сам засеял, сам культивировал, сам и перепахивать после уборки буду. Что же вы меня – за сумку кукурузы – в кутузку? А они ни в какую. План, дескать, у них.

– Господи, что же теперь будет-то?

– Председатель замолвил слово, вроде как поручился. Он же ведь у нас полный кавалер орденов Славы, к Героям Советского Союза приравнен. Строгача влепили и начёт сделали. Так что, обошлось пока…

В киноэпопее «Освобождение» есть новелла о танковой битве под Прохоровкой на Курской дуге. Тогда, как известно, лоб в лоб во встречном бою на узком пространстве сошлись более тысячи машин. Были подбиты сотни с обеих сторон. Впечатляющая сцена из ленты: горят рядом «Тигр» и «Тридцатьчетвёрка», выбираются экипажи, сходятся в рукопашной. У кого не оказывается оружия – катаются, сцепившись, по земле в тлеющих комбинезонах, бьют и душат друг друга в лютом неистовстве…

Когда я в юности смотрел фильм, подумал – художественное допущение. Оказывается, что нет, не вымысел.

Не знаю точно, к огромному сожалению: где и когда дядя Лёня начал воевать, где и когда – закончил. Не знаю, и нет желания сочинять, на какой боевой машине был он механиком водителем (а кем же ещё быть трактористу?). Не знаю, и нет желания выдумывать – участвовал ли он в знаменитом на весь мир адском танковом сражении. И не там ли пришлось ему схватиться в рукопашной со своим врагом…

Однако воображение живо рисует, как фашист вцепился дяде Лёне зубами в ребро ладони. До физического хруста разгрызаемых тонких пястных костей. Дёргать в попытке освободиться – себе дороже. Так же, как и бить в озверении драки свободной рукой по ненавистной морде. И без разницы – кто сверху, кто снизу…

Одно перед боем знает каждый солдат. Что скверный случай, когда на передёргивание затвора не будет времени, а быть может и сил, обязательно надо брать в расчёт. Опыт и логика войн диктует. Поэтому патрон, в обход инструкций безопасности, загодя загоняется в патронник. Чтобы в критической ситуации достало одной руки – выхватить пистолет, мгновенно сдвинуть большим пальцем предохранитель и выстрелить самовзводом. Успеть желательно первым.

Потом… Ладонь выдирается из ослабивших звериную хватку челюстей, в крови и слюне. Вперемешку, в чужой и своей. Потом… Судороги агонизирующего врага, мертвеющее лицо… Вскочивши на ноги, рефлекторно баюкаешь изгрызенную кисть, не сразу понимая всей глубины психической раны. И не до боли в невезучей руке. Потом… Будучи пусть и атеистом, но с вколоченным веками на генетическом уровне христианским человеколюбием, остыв от жестокой горячки боя, возвращаешься в реальность. В которой щебечут птицы, благоухает разнотравье, струится летний ветерок. Возвращаешься, чтобы навсегда остаться один на один с альбомом страшных картинок в мозгу. И «деревянной» изжёванной ладонью – каждодневным напоминанием, что всё это не пригрезилось в кошмарном сне…

Испытание не для слабых натур. Заулыбаешься тут.

Данные Википедии разнятся. В одних ресурсах значится, что механик-водитель мог иметь личный «ТТ», другие считают – полагался он только командиру танка. Но в одном все сходятся: трофейными пистолетами при первой возможности обзаводились все, хотя это номинально и не разрешалось.

Важнее другое. Орден Славы был учреждён в ноябре 1943, чуть менее чем за полтора года до окончания войны. Согласно данным всё того же сетевого справочника, кавалерами орденов Славы всех трёх степеней успели стать 2671 человек, включая и моего дядьку. По статусу награды, она вручалась за исключительную личную храбрость и мужество рядовому и сержантскому составу, в авиации – младшим лейтенантам.