Андрей Караичев - За серым окном

© Андрей Караичев, 2022

ISBN 978-5-0055-4641-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обыденное явление юности – меланхолия. Человеку не исполнилось двадцати… ой, порой и восемнадцати лет, кажется – всё! Жизнь потеряла смысл, будущего нет, счастье кануло – он никому не нужен, ни на что не пригоден. Желание: обидеться на весь мир, поставить судьбе ультиматум; спиться, уйти в отшельники или перестать дышать. Хотя нет, правильнее спел Высоцкий, – «Не умереть, а именно уснуть».

В подобных случаях взрослый, опытный человек подскажет, – «Не торопись, не руби сплеча, рано „уходить в лес“, оно возрастное, через пару лет пройдёт». – И мудрый совет окажется верным, только… кто из нас слушает по малолетству наставлений старших? Всю правильность мы осознаем, когда сами вырастим! В свою очередь, начнём давать схожие нравоучения, нас тоже не послушают и… так до бесконечности.

Повод для грусти обычно неоригинален: ссора с близкими, заваленный экзамен, не поступил, куда мечтал с первого класса… чаще – дела сердечные.

Вышеперечисленное в точности происходило с Владом Красильниковым. Молодой человек просиживал в комнате недавно умершего отца, смотрел сквозь грязное, давно немытое и оттого серое окно. В основном квартира, перешедшая по наследству парню – ухоженная, чистая, лишь стекло в кабинете папы оставалось вымазанным с улицы: его давно не приводили в порядок. У бати последние годы прогрессировало психическое расстройство, он периодически норовил выскочить через оконный проём (4-й этаж) или раскрыв настежь створки, кричать на весь Пролетарский район гадости. Посему раму несколько лет назад наглухо заколотили здоровыми (200 мм) гвоздями. Идею установить стальные решётки на корню пресёк лечащий врач, дабы не нагнетать расшатанную психику отца ощущением узника. К счастью, папа никогда не пытался выбить непосредственно стёкла, ему хотелось именно раскрыть окно.

Влад не знал, сколько он просидел в кабинете, вглядываясь в депрессивный пейзаж и, занимаясь самобичеванием, кажется, прошло больше двенадцати часов – успел встретить рассвет, сейчас провожал закат.

В голове прокручивались события из прошлого, от дошкольных лет до вчерашнего дня – не то беда, страшно иное: внутренний диалог советовал правильные варианты поведения в минувших ситуациях. Красильников знал – это плохая черта, ведь после драки кулаками не машут, а репутации «кухонного боксёра» он стыдился. И канувшим вечером так: Влад проследил за любимой, как она пошла «проведать бабушку», обнаружил – Настя села в «Копейку» к компании крепких мужиков… затем Владислав умудрился отыскать, где те припарковались, как пили и веселились у Дона.

Злоба сводила тело, зубы сжимались до скрипа, но «рогоносец» продолжал стоять – позорно наблюдал из-за кустов, опасаясь быть замеченным, как его «единственная» смеётся, обнимается… целуется с другим. Кулаки чесались, ненависть съедала, только выйти и выплеснуть эмоции наружу Влад не решался. Не сумев дождаться финала, который последовал за поцелуями Анастасии с «быком», Красильников вернулся домой и принялся фантазировать, – «Стоило взять палку, отлупить всех подряд, разбить машину качков, высказать Настюхе, что о ней думаю! Плевать, пускай те пацаны крепче меня, хлюпика, пускай они состоят в банде местного авторитета… на моей стороне злость, справедливость!» После мысли пошли куда фантастичнее, – «Или являлся бы сам главарём преступников, стояли за моей спиной молотобойцы, я щёлкнул бы пальцами и бойцы, без слов уловили мои желания, совершили, чего хотелось моей пораненной душе!» – Стало стыдно, едва не до слёз, за своё воображение, – «Вчера! Действовать следовало вчера… теперь поздно».

Гораздо хуже – Настя давно так поступала с ним: кидала, изменяла, выставляла лопухом; он ей всё прощал. И сейчас, если она постучится в дверь, Владислав девушку, несомненно, пустит. Власова, в своей манере, когда ей предъявят, – «Истина известна!» – до последнего станет отрицать правду. Врать стерва умеет, всем и всегда, а с виду, для тех, кто не знает её слишком близко: Анастасия – сущий ангел. Одно «Я» Влада старалось найти возлюбленной оправдание, мол, – «Настюша не такая, немного погуляет, и всё! Ни с кем не ляжет спать… да и сам виноват». – Иная сторона, «альтер-эго», твердила жестокую правду. Хотелось, чтобы именно другое «Я», преобладало над телом, действиями, а тот жалкий, никчёмный хлюпик, навсегда затих в глубинах мозга.

Красильников отвёл взгляд от уходящего за горизонт солнца, посмотрел на стену, где висел календарь за прошлый, 1988 – ой год. На нём жирным чёрным фломастером подчёркнута дата, когда пришла похоронка на единственного, хорошего друга – Игоря Сиротина. Погиб воин в Афгане. С ним тоже из-за Насти, сколько ссорились! То к Владу, то, если нужна защита, к сильному и натренированному в уличных драках Игорьку бросалась. Когда Сирота уходил в армию, Власова обещала ждать, клялась в вечной любви… после Влад получил квартиру от отца по наследству (тогда по прописке) и девушка прибежала к нему, жила здесь… периодически пропадая на недельку к «бабушке/тёте/дяде». Странный Анастасия человек: узнала о похоронке на Игоря и ничуть не опечалилась! Влад вот, сильно загрустил, простил прошлые обиды… скучал по другу.

– Эх! – Выкрикнул Красильников в пустоту, – жалко Даши нет, последнее моё утешение.

Молодой человек вспомнил другую девушку, что всегда с ним возилась. Она всего на год старше, а казалась такой взрослой! Постоянно заступалась, учила жизни, ласкала. Непонятно, чего та нашла в забитом и неприметном Владе? Именно с Дарьей, он стал мужчиной, когда первый раз из десятков серьёзно разругался с Настей. Тот момент Красильников запомнил навсегда – близость, относительно в раннем возрасте ему не понравилась: кружилась голова, мучила одышка; оба потные, чересчур слюняво. Но само осознание, – «У меня было! Да у первого среди ровесников!» – радовало пуще остального. Хотелось побежать, похвастаться каждому встречному… нет, обещал подруге хранить тайну. Не проболтался по сей день. Жалко, она уехала полгода назад на учёбу в Ростов, с тех пор нет от неё и весточки. Дашка смогла бы развеять грусть.

В кабинете стемнело, свет включать не хотелось. Влад поднялся со стула, отошёл от подоконника, подвёл гирьки на старых часах – дали ход; зашипело проводное радио, во дворе залаяли собаки и грусть Красильникова постепенно отступила.

Парень вернулся к шторам, пока дневная звезда окончательно не скрылась из виду и не успели зажечься уличные фонари, вновь посмотрел на угнетающую реальность за серым окном.