Сергей Гордеев - Почти непридуманные истории. Из записок хирурга

– Тьфу ты бестия! Серёга, этого, прости господи, «эфиоп твою мать»! Вот ты сам и будешь оперировать! Я зайду посмотрю только!..

Вот так! Смех смехом, а могут быть и дети!

В общем, Никандру Гавриловичу было что вспомнить, о чем рассказать подрастающему поколению и что передать своим ученикам.

В профессиональном плане Никандр Гаврилович Вихров был большим авторитетом. Ему посчастливилось работать и помогать на операциях «классику» желудочной хирургии – Юдину Сергею Сергеевичу в «Склифе». Он стоял у истоков образования кафедры и обучался большой хирургии под руководством академика Петрова Бориса Анатольевича.

Я практически всегда дежурил вместе с Вихровым и старался постичь тонкости экстренной хирургии, усваивая уроки и советы учителя. К лечению и тактике ведения больных относился строго.

– Как будем действовать, если у больного невозможно при пальпации определить, ущемилась ли грыжа или это просто болезненная, невправимая? Вопрос серьезный… В случае, если грыжа ущемилась, надо оперировать срочно, иначе могут быть тяжелые осложнения. Если грыжа просто не вправляется, но не ущемилась, операцию можно отложить до лучших времен.

Два часа ночи… Мы стоим вокруг кровати поступившего больного. Тусклый свет ночника, темный проем окна… Как сейчас помню эти волнующие минуты, тревожные ночи, нелегкий процесс постижения основных законов тактики экстренной хирургии.

– Надо склоняться в пользу операции независимо от сомнений, Никандр Гаврилович! Не стоит доверять домыслам. Клиника схожая, но ошибиться нельзя, – отчеканиваю выученный урок.

– Вот и сделай одолжение, иди оперируй.

Нет лучшей похвалы для ученика, как оказанное доверие. Вперед! Мыться!

Через несколько месяцев я уже стоял первым оператором, Никандр Гаврилович только ассистировал. А вскоре я мог оперировать с молодыми докторами и делать более-менее серьезные операции. Где-нибудь к середине процесса в проеме дверей операционной Никандр Гаврилович появлялся с контрольной ревизией. С минуту он наблюдал за работой бригады, насмешливо оглядывал согнувшегося в старании над раной оператора и серьезно замечал:

– Ты, Серёга, я смотрю, в эту хирургию по самые ягодицы погрузился! Спину-то прямее держи, не то утонешь! Ну-ка! Дай я сам погляжу, что там у вас…

– Ну что ж! – отходил он удовлетворенно.

– Значит, так. Ты это… Вот ту связку возьми, так… так, и потом – это… – И дальше, на руках шевеля пальцами, как ножницами, делал смешные движения.

– Вот и всё! Понял? Тут мужицкую смекалку иметь надо, а не языком лялякать!..

После этого с чувством выполненного долга он уходил спать до нового поступления.

Дежурства в большой скоропомощной больнице выдавались тяжелые. К утру едва удавалось вздремнуть, и казалось, что нет возможности подняться к конференции. Но всегда меня будил удивительно бодрый и деятельный Никандр Гаврилович.

– Нет, вы посмотрите на него! Он еще спит! Давай быстро поднимайся! Мне список поступивших за сутки нужен. Ну, Серёга! Не знаю, что с тобой делать?

Я поднимал голову, щурился на учителя, как на будильник, медленно осознавая, что одним нажатием кнопки от него не избавишься. Раздраженно рождалась одна только мысль: «Ну зачем этот, в общем-то, немолодой уже человек, отстоявший всю ночь на вахте, такой активный с утра? И что же такого радостного»? Ох, как же тяжко! Мозг просто отказывается давать команды мышцам, и любое движение глупо и напрасно… «Надо спать, Никандр Гаврилович! Просто спать…» А у этого «камикадзе» от бесконечных дежурств, видно, сбой произошел, поломка рефлексов в организме… Вот и носится с утра, как очумелый, не знает, к чему придраться… Списки подавай! «Ага, щас!»

Да… По сравнению со старым дежурантом-хирургом даже Штирлиц с его пресловутым аутотренингом – младенец, постоянно засыпающий на руле своего автомобиля. Практика… Это вам не семнадцать серий.

Но время неумолимо. Я заметил, как Никандр Гаврилович стал уставать. Все эти суетливые будни, бессонные ночи, занятия со студентами сказались и на здоровье. Он еще боролся с этой, невесть откуда взявшейся беспомощностью, но не справлялся. Операции давались всё труднее. Он отдавал мне операции, включаясь только на ответственных этапах. Следил строго. Потом полностью поставил оператором, заняв место ассистента. Ругался по-прежнему, но палку уже не перегибал.

Отойдя от больших дел, он всё более стал уделять внимание бытовым своим заботам, даче и невинным увлечениям.

Одним из таких увлечений явился Ширка – английский бульдог-подросток, подаренный друзьями Никандру на день рождения. Подросток этот сразу заявил об устоявшемся своем крутом нраве и полном отсутствии каких-либо авторитетов.

Никандр Гаврилович стал приходить на работу всё чаще покусанный и с восхищением рассказывал, как при помощи ножа или вилки освобождал ободранные свои пальцы из насмерть сомкнутой челюсти своего свирепого любимца.

К моему изумлению, его никак не смущала перспектива как-нибудь подняться утром с постели с откусанной напрочь частью тела, случайно свесившейся с кровати и привлекшей внимание серьезного своего воспитанника.

А «мальчик» -то рос явно боевым псом, и драки, свары с чужими собаками, жалобы соседей стали обычным делом для двух друзей. Ширка так просто не видел смысла в прогулке, если не находил повода схватить случайно проходившую собаку за холку или, за отсутствием оной, напугать какую-нибудь зазевавшуюся старушку, прыгнув, как родной, ей на грудь или «ущипнув», скажем, за щиколотку.

Никандр очень гордился своим воспитанником и говорил:

– Мой Ширка абсолютно бесстрашен! В драке он может погибнуть, но отступить – никогда!

Меня всё больше пугала обстановка с увлечением моего учителя. Но, видя счастливое лицо, оживленное рассказом об очередной кровавой проказе своего любимца, забинтованные пальцы и обглоданные острыми зубами ботинки, я понимал всю тщетность моих попыток упредить Никандра от возможных нежелательных последствий.

Всем известно, насколько хозяин и собака порой схожи не только по характеру, но и внешне. В случае с моим учителем это выражение явно имело свое счастливое воплощение. Оба небольшие, круглые, задорные, готовые к действию.

Ширка рос и уже знал службу. Случилось так, что однажды ночью к соседу по лестничной клетке попытались проникнуть в квартиру воры. Ширка, услышав странную возню у соседней двери, пришел в неописуемое волнение. Никандр, заинтересованный необычным поведением собаки, приник к «глазку» и сразу всё понял. Сосед профессор был в одной из многочисленных командировок и даже оставил на всякий случай ключ от двери Никандру Гавриловичу, оттого что дружил и доверял соседу.