Семён Ходоров - Запоздалые цветы. Непридуманные истории

© Семён Ходоров, 2020

ISBN 978-5-0051-3778-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В черновом варианте эту книгу планировалось назвать простым и незатейливым названием «Рассказы». Когда же моя милая внучка Николь увидела это заглавие на экране компьютера, она воскликнула:

– Дедушка, почему рассказы, а не истории, которые ты мне всегда рассказываешь перед сном.

По этой причине в подзаголовок книги и вынесено название «непридуманные истории». Они, и в самом деле, почти непридуманные, и базируются на реальных фактах и событиях, произошедших с героями моих повествований в 70—90 годах прошлого столетия. С одной стороны, это были годы моей незабываемой молодости, а с другой, этот период характеризовался феноменальными и исключительными моментами, которые современная история уже не воспроизведёт. Поэтому, надеюсь, что нынешней молодёжи будет познавательно окунуться в прошлую жизнь своих родителей на фоне эпохальных реалий того времени.

По жанру написания эти истории мало похожи на задуманные рассказы. Просто, насыщенное и многофакторное бытие моих героев не укладывалось в формат короткой зарисовки. Вместо них получились небольшие повести. В них мои современники предстают перед читателем в проекции, зеркально отражаемой обыденной жизнью. Приятного и доброго Вам знакомства с моими героями, дорогой читатель!

Черноморские волны неторопливо разбрызгивали свои белесые локоны на балюстраду уютного ресторанчика, затерявшегося на одесском пляже «Аркадия». За одним из столиков, небрежно покрытых красно-шашечной клеёнкой, заметно выделялись две стройные высокие девушки. Пара прозрачных фужеров и серебристая бутылка лёгкого «Мартини», празднично возвышающая на столике, ненавязчиво намекала на неординарность события, которое отмечали эти две прекрасные леди.

– Ну, Танюша, – провозгласила её русоволосая подруга, – давай, наконец, выпьем за то, что двери храма науки, которые открылись перед нами пять лет назад, благополучно закрыли свои дубовые своды.

– Да, Наташка, – вторила ей черноглазая брюнетка, – мы пьём за нас с тобой, за законченное высшее университетское образование.

В это, окроплённое солнечными лучами, утро девушкам вручили, ещё пропахшие свежей типографской краской, темно-синие корочки дипломов об окончании геологического факультета Одесского университета.

– Что сказать, Татьяна, мы с тобой начинаем настоящую жизнь, все трудности позади, перед нами маячит светлое будущее.

– Нет, Наташа, ты не понимаешь, что произошло. Нудные коллоквиумы, постылые семинары, бесконечная вереница лекций, экзаменационные сессии – всё это кануло в Лету. Впереди настоящая жизнь, в которую мы сейчас окунулись.

В этот момент, пышущие загорелой красотой, девушки весьма туманно представляли, что же такое настоящая жизнь. Они ещё не понимали, что именно студенческие годы с масштабным форматом «от сессии до сессии» и являлись незабываемым фрагментом как сегодняшнего, так и завтрашнего бытия. В этот формат неповторимым образом вписывались не только свежий и притягивающий вкус накопления знаний, не только крутой и захватывающий серпантин собственного становления, а и нежный трепет прикосновения к новому и необычному. Именно здесь, в университетском храме, в суетливой поступи студенческих буден всегда преобладало слово «впервые». Первый капустник и первый КВН, первый сабантуй в общежитии и первая практика, первый поцелуй и первый необременённый секс. И, самое главное, никем не спланированное, святое студенческое братство. Ещё наши милые девушки не знали, что настоящая жизнь с её непредсказуемыми ухабами и неожиданными рытвинами, с крутыми, полными неожиданностями, поворотами только начинается и начинается она именно сегодня.

Последние капли внезапно нахлынувшей летней грозы медленно ниспадали на брусчатку привокзальной площади. Душистый аромат белой одесской акации проникал даже на железнодорожные пути, с одного из которых скорый поезд должен был увезти Наташу в древний город Львов. Оттуда, из столицы западной Украины, ей надлежало прибыть в, затерявшийся в карпатских горах, небольшой посёлок Тисовец. Именно там располагалась геологическая экспедиция, в которой Наташе предстояло работать согласно университетского распределения. Посёлок располагался в живописной долине, окружённой покатыми вершинами лесистого хребта. В его труднораспознаваемом центре, в деревянном, похожим на большую избу, двухэтажном здании и размещалась контора экспедиции.

– Ты дывысь яка гарна билява дивчына будэ працюваты з намы, сподиваюсь мы знайдемо спильну мову, – радушно встретил Наташу главный геолог экспедиции Ярослав Степанович Гулько, кареглазый темноволосый, с пышными рыжими усами, мужчина. Он скороговоркой объяснил смущённой Наташе, что возглавляемая им экспедиция занимается разведкой месторождений нефти на карпатском плато и что она будет составлять геологические карты предполагаемых месторождений.

Наташу поселили в бревенчатой хате, где весёлая пышногрудая, кровь с молоком, моложавая разведёнка Маричка за небольшие деньги сдавала ей комнату. До сих пор снятся Наташе, выкрашенные в красный цвет, деревянные половицы и подмигивающие лики святых, изображённых на золотистых иконах. Девственно белый цвет потолок переходил в стены не под прямым углом, а плавным закруглением. И всё это на фоне, не сочетающихся друг с другом, колеров, обозначенных на различного рода половичках, подушечках и рушниках. Несмотря на некую несуразность, хаотичность и очевидную манерность гуцульского интерьера, Наташа явственно ощущала почти осязаемую энергетику, исходившего от этого необычного убранства. Целительная энергетика тут же испарялась, когда Наташа вспоминала, что в хате отсутствуют элементарные удобства. Понятие ванной комнаты в словесном лексиконе жителей Тисовца отсутствовало по причине её физического небытия. Водные процедуры приходилось осуществлять в широкой оцинкованной лохани. При этом вода предварительно нагревалась в эмалированном ведре на сельской допотопной печи. Казалось, что с неё вот-вот соскочит дурачок Емеля, известный герой сказочного русского эпоса. Идти в туалет на простоватом диалекте сельчан называлось «ходыты до ветру», что, впрочем, суперточно отражало суть происходящего процесса. Обдуваемое всеми ветрами, ветхое, убогое, наспех сколоченное из прогнивших досок и пропахшее выгребной ямой, строение меньше всего походило на приют спокойствия и вдохновения. А, скрипящие на полусорванных ржавых петлях, деревянные двери, подпираемые огромным коричневатом крючком, в любой момент готовы были унестись порывистым зимним ветром в снежное поднебесье.