Анатолий Мусатов - Братство золотарей

– Так что же мы смотрим! Немедленно, как только вы вернётесь с больничного, создать комиссию и составить акт о самовольном перепланировании помещения и ликвидации сантехнической подводки…

– Юлия Семёновна, – перебил её Макарыч, – чтобы такая комиссия приступила к работе, мне совсем необязательно быть в её составе.

Макарыч намеренно этим вывел себя из состава комиссии с расчётом на дальнейшее продолжение дела к своей выгоде:

– Достаточно мастера, слесаря-сантехника и представителя руководства ДЭЗ’а, то есть, главного инженера. Тут нужно поторопиться, всякое может случиться! Зальёт он квартиру, – нам тогда опять из своего кармана оплачивать ремонт! Надо это дело пресечь в корне, упредить и, к тому же, заставить восстановить за свой счёт в недельный срок испорченное помещение. Тут нечего церемониться, не то они сядут нам на голову! Не восстановит, – дело передать в суд!

– Что ж, это правильно и дельно. Хорошо, выздоравливайте, а мы сегодня же во второй половине дня созовем комиссию и осмотрим квартиру.

– Садитесь, Курков. Вам уже понятна причина нашего с вами разговора?

– А как же! – Курков ерзанул на стуле. – Только и делаем, что всю неделю говорим с мужиками об этом случае. Всем интересно, поймают ли убийцу или так, «глухарем», как всегда, это дело проскочит!

Он иронично усмехнулся:

– Вы не обижайтесь, я не к вам это отношу. Просто столько таких дел случилось за последнее время, что все их раскрыть невозможно. Их много – вас мало, вот и всё!

Стариков спокойно дослушал Куркова. Выдержав паузу, сказал:

– Думаю, если пару краж из ларьков мы и не сможем раскрыть, как вы говорите, за нехваткой времени и людей, то будьте уверены, – это дело, которым мы сейчас занимаемся, стало нашим личным для всей следственной группы! Впрочем, оставим сантименты и поговорим конкретнее о вас.

– Чего это обо мне? Я что, особенный? – вскинулся Иван. – Вы, гражданин следователь, не цепляйте меня к этому делу! Я-то причём?!

– Спокойнее, Курков. Мы поговорим, выясним некоторые факты и только. Не больше и не меньше, чем с другими вашими коллегами. А вы как-то сразу нервничаете!

– Ничего я не нервничаю, – хмуро сказал Иван. – Просто, приятного мало находиться здесь и беседовать, – он подчеркнул это слово, – с вами!

– Что поделаешь, иногда так уж жизнь поворачивает, что и выбора не остаётся.

– Выбора! Скажите тоже! У кого дубинка в руках, тот и выбирает!

Стариков за время разговора внимательно изучал все нюансы поведения Куркова. Он намеренно продлевал разговор вокруг да около темы. Пытаясь обнаружить невольные следы беспокойства в поведении Куркова, Стариков подводил его к ней осторожно, не торопясь, как рыбак ведёт снастью крупную рыбу. Но то, что хотел он обнаружить, пока не удавалось проявить в достаточной степени. Курков на все его вопросы реагировал именно так, как повёл бы себя любой на его месте. Стариков почувствовал, что пора выложить главный аргумент. Улика, которую человек, однажды её употребивший, будет опасаться увидеть в чужих руках пуще пытки.

Стариков открыл папку, лежавшую перед ним, но не стал больше ничего с ней делать. Как бы вспомнив что-то, он взял трубку телефона и набрал номер.

– Олег, привет! Как съездил?.. Понятно…

Продолжая разговор, как бы машинально вынул из папки несколько мятых листков. Бумага, и это было хорошо видно, представляла собой вырванные из тетради развороты. Ведя разговор, Стариков искоса следил за поведением Куркова. Тот с обречённым терпением разглядывал и Старикова, и его руку с зажатыми в ней тетрадными листами. Блуждая по комнате отсутствующим взглядом, Курков, выдохом спустив свое нетерпение, уперся глазами в пол. Ничего ни в его мимике, ни в поведении не изменилось.

Поняв, что нужно предпринять более решительные действия, Стариков бросил трубку:

– Вы не могли бы, Курков, припомнить, используете ли вы в своей работе, положим, вспомогательные материалы при установке сантехники, то есть кранов и всего такого прочего?

– Что это ещё за вспомогательные материалы?

– Ну, например, тряпки, ветошь или бумагу для каких-нибудь прокладок или что там ещё в этом роде?

– Ну, вы даёте, товарищ следователь! Прокладки из тряпок только бабы используют, да и то сейчас для этих дел есть кое-что получше. А мы, слесаря, употребляем ветонит, лён, гидроизолирующие шайбы и кучу всяких специальных уплотнителей и смазок.

– Что ж, с этим ясно. Ну, а не приходится ли вам в качестве, что ли, подстилки для чистоты употреблять бумагу, тряпки, в общем, что-нибудь вспомогательное. И ещё вопрос на эту тему, – если да, то приносите этот материал с собой или используете первый попавшийся на месте работы?

– Я что-то не пойму вашего вопроса? Что, руки вытереть чем-нибудь, что ли?

– Да, хотя бы руки, или подстелить под инструмент и приборы?

– Да чего-ж с собой таскать? В подвалах всегда полно чего-нибудь такого.

Стариков покачал головой. Аккуратно взяв тетрадные листки, разложил их перед Иваном.

– Посмотрите-ка, Курков, вот сюда. Не смогли бы вы что-нибудь сказать об этом?

Иван со скучающим видом наклонился к листам. С минуту недоумённо рассматривал их, потом поднял глаза на Старикова:

– Если вы хотите сказать, что разыскали мою школьную тетрадку, то честь вам и хвала, потому что школу я закончил уже двадцать лет назад! И первым делом, что я сделал, – это устроил огромнейший костёр из учебников и тетрадей!

Стариков прищурился:

– А почему вы решили, что это листки из вашей тетради?

– Почерк вроде мой. Я тогда писал, как курица лапой. Да и вам вроде чего-то не резон совать мне всякую макулатуру, если это не моя тетрадка.

– Логично!

Стариков потёр подбородок и взглянул на Ивана, повторил:

– Только тут есть одна маленькая, но очень существенная деталь. Вот обложка от этой тетради – прочтите, что написано на месте фамилии?

Курков поднёс грязносалатового цвета, всю в разводах, бумагу поближе и прочитал вслух:

– Курков Пётр. – Он недоверчиво посмотрел на следователя и прочитал с расстановками снова. – Курков… Пётр… Это что, тетрадь Петра, моего сына? Зачем она у вас?

– Может быть. А зачем она у нас, – легко догадаться. Тетрадь была изъята с места преступления в качестве одной из улик. Мы хотели узнать, как она там оказалась? В связи с чем я повторю свой вопрос, – вы не использовали её как подсобную бумагу в работе?

Стариков взглянул на него. Курков застыл с напряженным лицом. Было видно, что он усиленно что-то обдумывает. Но, тут же, сбросив оцепенение, прокашлялся и сказал:

– Нет, я не знаю, как она там оказалась…

– Хорошо, мы с вами ещё побеседуем вскоре, а пока распишитесь вот здесь.

– Что это?