Олег Мамонтов - Прощайте, сожаления!

Чермных испытал сильнейшее искушение немедленно остановить незнакомца словами: «А ты кто такой? А что тебе нужно?» И даже, может быть, сделать что-то ещё в случае малейшего сопротивления: схватить его, вывернуть ему руку, ударить – всё только затем, чтобы как-то выплеснуть своё раздражение и мучительное беспокойство. Но тотчас он осознал, что скандал ни к чему хорошему не приведёт, что незнакомец тогда лишь достанет своё служебное удостоверение и заявит публично, что находится здесь по делу. При этом выяснится, может быть, что он входит в свиту одного из VIP-гостей. Да, скорее всего, именно так, потому что перед ним явный исполнитель, «шестёрка», трепещущая в опасении не выполнить хозяйский приказ. Чермных повернулся и молча зашагал к лифту, остальные последовали за ним. Они спустились на третий этаж и прошли в его просторный кабинет, где под руководством Анжелы Чермных девушки из кафе на цокольном этаже расставляли угощение на огромном столе с необычной для офисной мебели столешницей из пластика тёмно-синего цвета, специально заказанной на случай приёма гостей и застолий в интимной обстановке. Блюда были из ресторана «Ордатов», дорогие и сытные: свинина с черносливом, тушёное мясо по-тайски, сёмга в винно-соевом соусе, рулеты с лососем, фаршированные креветками ананасы…

При виде богатого стола у Чермных отлегло от сердца. Ну что ему сделает жалкий «крысёныш», хозяина которого он всегда ублажит и уговорит! Ему захотелось закрепить отрадную перемену в своем настроении, и для этого он знал простое средство – перемолвиться с Анжелой о чём-то забавном. Ну хотя бы о несчастном Каморине, которому приходится шустрить на старости лет и который сегодня так смешно попал впросак. Пока гости рассаживались, он вслед за Анжелой вышел в приёмную, примыкавшую к его кабинету, или «предбанник», как он шутя именовал это помещение. Там, за маленьким канцелярским столом возле двери в его кабинет, находилось рабочее место Александры, но самой её сейчас здесь не было: накануне они вместе решили, что незачем им афишировать свои отношения перед гостями. Анжела собиралась уже выйти из приёмной, когда Чермных остановил её вопросом:

– Видела, как сегодня Каморин корчился ради снимка? Он у тебя на все руки мастер: и фотографирует, и пишет. Сколько же ты ему платишь?

– Тринадцать тысяч, из них восемь на банковскую карту, остальное – в конверте, – небрежно, с лёгким удивлением в голосе ответила она.

– А ведь продавцы в продуктовых гипермаркетах Ордатова получают пятнадцать тысяч! Нельзя ли хоть для страховки прибавить ему тысяч пять-семь? Недооплаченные работники бывают не лояльны.

– Ну вот ещё! – возмущённо возразила Анжела. – От меня он и так никуда не денется, в его-то возрасте! К тому же как журналист он так себе. Характер у него не журналистский – скромненький, не «пробивной». Уж я не говорю про отсутствие у него диплома журналиста. Так что податься ему всё равно некуда. Бойким девчонкам-журналисткам я плачу больше именно потому, что им есть куда уйти. А мне содержание машины обходится как раз в те же семь тысяч в месяц! Если я прибавлю ему, придётся ломать голову над тем, где взять деньги на машину!

– Экая ты расчётливая! – насмешливо-снисходительно укорил он её.

– Ты прекрасно знаешь, что весь бизнес такой! Особенно малый! Все мои знакомые «малыши» плачутся о плохих условиях для предпринимательства, о том, что их обижают, а при этом платят своим работникам мизер и покупают себе коттеджи, машины и зарубежные туры! Потому что иначе какой смысл ввязываться в бизнес, в эту опасную игру, ставя на карту нажитое! Ты же сам говорил мне когда-то: «Найди себе игрушку подешевле или научись вести дело безубыточно». Вот я и научилась!

– Да, в этом ты молодец, – согласился Чермных. – Однако мне пора к гостям…

Когда он вернулся в кабинет, гости уже приступили к трапезе. Он с удовольствием втянул в себя воздух: от дорогих блюд пахло пряно, остро, вкусно.

– Предлагаю обмыть новостройку! – провозгласил Сторожев из «Деловой России», темноволосый крепыш с густыми, широкими бровями, из-под которых оживлённо блестели черные глаза. – Позвольте тост! Инвестора можно сравнить с пахарем, который засевает землю и не ведает, появятся ли всходы из его семян, нальются ли колосья тяжестью нового урожая, позволят ли небеса убрать выращенное зерно без потерь. Подобно пахарю инвестор может лишь надеяться на удачу. Что поделаешь: рисковать – извечная мужская судьба. Так выпьем за то, чтобы сбывались надежды настоящих мужчин – создателей земных благ, пахарей и инвесторов!

Все чокнулись бокалами и затем с минуту неторопливо пили молча, смакуя дорогой коньяк Мartell. Старик Завьялов с покрасневшим лицом перевёл дух и вопросительно взглянул на Чермных, как бы испрашивая его разрешение. Тот в ответ лишь слегка улыбнулся.

– Я хочу сказать от имени «Деловой России», – начал Завьялов голосом, приобрётшим от коньяка глубину и бархатистость. – Всем россиянам, а инвесторам в особенности, нужна вера – вера в своё дело, в своё непростое предназначение, в свою страну. Именно веры нам, россиянам, порой очень недоставало, и это приводило к ужасным последствиям! Вспомним горестные слова Розанова после Октябрьского переворота: «Вся Россия слиняла в два дня». Недавно «болотные» пытались устроить новый переворот, втянуть страну в смуту, междоусобие, нарушить её мирное развитие. Им в тот раз не удалось осуществить задуманное, но от своих замыслов они, конечно, не отказались. Чтобы отвести нависшую угрозу, нам всем очень нужно верить в себя и свою страну, в Великого Бога Земли Русской! Поэтому выпьем за веру!

Все снова выпили и помолчали. Чермных понял: от него ждут тоста. Но желания врать что-то прочувствованное и снова глотать тягучий, обжигающий коньяк у него не было. Он уже выпил более, чем достаточно, и знал, что к ночи выпитое непременно отзовется скачком давления. А пока ему было тепло и хорошо, и всё, что ему хотелось, – это слушать приглушённое хрипловатое воркование Азнавура из музыкального центра и наслаждаться вкусной едой. Вместо коньяка он плеснул себе в бокал минеральной воды, и все поняли, что тостов больше не будет. Финогин тоже налил себе минералки, остальные, кроме Завьялова, перешли на лёгкое вино Muscadet, и лишь Завьялов продолжал пить коньяк, заметно хмелея с каждым бокалом и упорно переводя разговор на политические темы:

– Всё-таки хорошо, что Крым наш! Это сплотило россиян вокруг власти, так что «болотным» осталось только сидеть и помалкивать. Обнажилась суть конфликта: власть отстаивает национальное русское дело, а «болотная» оппозиция – интересы Запада. Внешняя политика стала осмысленной: в кои-то веки мы защищаем не вьетнамцев или ангольцев, а соотечественников. За это можно и умереть. На мой взгляд, и в Донбассе надо действовать решительнее.