Олег Мамонтов - Прощайте, сожаления!

Но главная беда была в её преувеличенном мнении о своих способностях, из-за чего она слишком полагалась на свою интуицию при выяснении сути описываемых событий и слишком рьяно отстаивала свои сомнительные словесные «перлы», когда те не нравились редакторам. При всём том журналистское дарование, пусть небольшое и необработанное, у неё всё же имелось. Она подошла бы для маленькой местной газеты с терпеливым редактором, лучше всего немолодым мужчиной, но её тянуло в столицу, в большую журналистику. Уступая упорству странной сорокалетней дебютантки, её принимали на работу в третьестепенные столичные СМИ, внештатную или с испытательным сроком. Но добиться того, чего она больше всего желала и с чем связывала главные свои надежды на успех в столице, – аудиенции у «великой» Полины Бреус и попадания в штат «Слухов Москвы», – ей так и не удалось.

А между тем именно Полина Бреус была её кумиром, именно по её примеру она хотела выступать перед большой аудиторией на острые политические темы. Бреус поразила её тем, как вольно и дерзко можно говорить даже о первых лицах государства, называя их власть, то ли в шутку, то ли всерьёз, «кровавым режимом», и при этом быть уверенной в том, что ничто не заглушит её голос, проникающий под каждую кровлю в бесчисленных российских градах и весях, и что ничего ей за это не будет. Александра поверила не столько в то, о чём говорила Бреус, сколько в то, как она говорила, – с ехидной, полублатной интонацией то ли прожжённой плутовки, всезнающей базарной бой-бабы, то ли девочки-оторвы из подворотни, с характерным смачным причмокиванием губками и резкими, глумливыми выражениями в адрес власть предержащих. Ведь Александра сама сознавала себя такой или, вернее, хотела быть такой и сама любила ввернуть при случае крепкое словцо.

Если власть допускает, чтобы о ней говорили таким образом, значит она действительно слаба и порочна – в этом Александра была совершенно уверена. И ей очень захотелось поучаствовать в деле устранения такой власти, казавшемся очень верным и благородным, попасть в ряды тех, кого либеральная пресса заискивающе именовала «креативным классом», возвыситься над миллионами остальных россиян. Она стала ходить на «белоленточные» митинги и шествия и на них окончательно уверилась в правоте назревавшей «белой революции», увидела в лице предводителя «белоленточной» толпы господина Надильного настоящую власть, вот-вот готовую утвердиться в этом качестве. Этот либеральный кумир, этнический украинец со смазливой среднеевропейской внешностью, который мог бы сойти за чеха, немца и даже еврея-ашкенази, чем-то похожий на американского актёра Джерарда Батлера, такого убедительного в ролях героев-бунтарей в фильмах «Робин Гуд» и «Проповедник с пулемётом». Похожий, может быть, умением придавать своему взору выражение одновременно проникновенное и жёсткое, подобающее вождю мятежа. Надильный поразил её угрозой повести толпу на Кремль. Сильное впечатление произвело на неё и то, как телохранители кумира отшвырнули, точно котёнка, её коллегу – некстати сунувшегося репортёра. «Вот так ведёт себя настоящая власть, которая не стесняется дать окорот враждебным писакам!» – решила Александра.

В памятный для многих день 6 мая 2012 года Александра пришла с видеокамерой на Болотную площадь, где оказалась в самой гуще толпы, навалившейся на линию оцепления. Кто-то из своих, из толпы, ненароком толкнул её руку с видеокамерой, которую она держала у лица, непрерывно снимая происходившее, и тяжёлый аппарат ударил её по лицу. Из рассечённой ударом венозной жилки возле левого глаза сразу обильно потекла кровь. Сосед из толпы попытался вытереть ей лицо листовкой, но кровь всё шла. Несмотря на это, Александра продолжала снимать. Впрочем, в её объектив в тот день не попало ничего интересного, кроме группы странных молодых людей в одинаковых чёрных куртках с капюшонами, бросавших дымовые шашки. Она решила, что это провокаторы, но не могла понять, кто же вывел их на площадь. Они вполне могли быть сторонниками леворадикального лидера Удальцова, который считался главным организатором мероприятия, членами одной из руководимых им организаций – «Левого фронта» или «Авангарда красной молодёжи». На следующий день она выложила кадры из снятого ею видео в своём «живом журнале».

В числе этих кадров оказалось и фото-«селфи» самой Александры. Изображение немолодой женщины с тонким окровавленным лицом на фоне толпы демонстрантов стало на короткое время популярным в либеральной тусовке, но известности Александре не принёсло. Правда, в пору безденежья один прежде незнакомый ей читатель её «живого журнала», узнав о её ситуации, предложил небольшую помощь – две тысячи рублей. Тем не менее она с гордостью вспоминала о том дне: тогда она почувствовала себя нераздельной частью большой массы людей, объединённых общей целью, «солдатом революции».

Она вспоминала обо всём этом и в печальное утро своего последнего рабочего дня в столице, уже предчувствуя, что не сегодня-завтра ей в очередной раз придётся стать безработной. Предчувствие не обмануло её. Сразу после обеденного перерыва её вызвал к себе в кабинет заместитель главного редактора Тугаринов, предложил сесть и, глядя не на неё, а на какую-то точку на своём столе, сказал:

– Мы благодарны вам за ваше усердие, Александра Викторовна, но вы нам не подходите.

После этих слов он бросил на неё быстрый косящий взгляд исподлобья, проверяя её реакцию. Александра показалась ему спокойной, поэтому, снова опустив глаза, он продолжил:

– Полагаю, вам не нужна запись в трудовой об увольнении во время испытательного срока. Нет? Тогда возьмите трудовую без записи. А расчёт у бухгалтера.

Он положил на край стола трудовую книжку и поднялся в знак окончания разговора. Она тоже поднялась, не без удивления отметив, что во время краткой аудиенции ей не пришлось произнести ни слова. Всё за неё решил и сказал этот невзрачный мужичок с уклончивым взглядом, в облике которого было что-то семинаристское: аккуратно подстриженные усы и бородка, довольно длинные волосы, зачёсанные назад, чёрный мятый костюм и серая рубашка с расстёгнутым воротом, без галстука.

Расчёт оказался невелик: всего семнадцать тысяч с «копейками». А от «заначки», заведённой в лучшие дни, осталось лишь чуть более четырёх тысяч. Вместе этого не хватало даже на то, чтобы заплатить за квартиру, не говоря уже о жизни в Москве с её соблазнами, к которым она успела привыкнуть, вроде деликатесов из супермаркетов «Азбука вкуса». Оставалось одно: возвращаться в Ордатов. Думать о трудоустройстве в столице по одной из прежних её специальностей, в качестве программиста или рекрутера, было нельзя. Первой своей профессией она владела слабо и ушла из неё уже полтора десятилетия назад – как оказалось, бесповоротно, поскольку за прошедшее время технологии программирования шагнули вперёд, она же успела забыть и то немногое, что знала. А о своей неудачной карьере в качестве рекрутера она вспоминала со слезами и стыдом. Последняя, отчаянная попытка найти в Москве хоть какую-то работу, приличную для женщины с высшим образованием, не увенчалась успехом: на вакансию оператора call-центра, отысканную в интернете, её не приняли.

Читать дальше