Валентина Горак - Небесные страсти. Рассказы

Что держит… что держит…

А что её держало рядом с ним все те годы… да и сейчас… Её самообман, нежелание видеть очевидное? Тогда цвела весна. Белопенные яблони стояли все пьяные.

А им… было скучно вдвоём…

Ах, как же им было скучно!

Вера металась, плакала по ночам в подушку, повернувшись к нему спиной на своей половине огромной, супружеской, когда-то тёплой, когда-то вполне себе нормального размера кровати. Потом она стала как океан, который не переплыть, и они оба в нём тонули. Она любила, чтобы и постель… белоснежная, но пошла мода на тёмные тона. Она купила чёрный комплект, в кроваво-красных розах. Может и совпало, поди сейчас, разберись, но сразу всё пошло не так.

Ещё психолог по образованию!

Эх, Вера, Вера.

И Вера – миниатюрная, со светло-русой, закрученной в живописный узел копной волос, с открытой, нежной, беспомощной шейкой, с тонкими приятными чертами лица и интеллигентными манерами выпускницы высшего учебного заведения, да ещё и краснодипломницы, привычно-сокрушённо качнула головой. Ну понятно же, что придавать супружескому ложу, этому святая святых семейной жизни, национал-социалистические, чёрно-красные тона, это ж догадаться надо. Цвета войны, цвета беды, вот и воюй теперь, а кто виноват…

Поезд подходил к станции. Она припала к оконному стеклу. Нет, названия ещё не видно, и взгляд привычно стал карабкаться в небо, чтобы снова завязнуть в этих бесконечно-тяжёлых… она усмехнулась и мысленно передразнила себя саму: Облачных Сущностях, так-так, что с ними?

Ах, вот что: появился… или появилась… зайцемышь, с длинными ушами и длинным же, тонким, именно мышиным хвостом, кажется, летающее создание. У неё… него… у создания, одним словом, за спиной, если напрячь фантазию, можно различить перепончатые крылья. Одно крыло точно есть, второе можно до вообразить. Вообще, все крылатые создания призваны облегчать работу Воздушных Сущностей. Все бескрылые – наоборот, утяжеляют небо. Зайцемышь, естественно, осознав себя крылатой, изо всех сил старается помочь, но, кажется, больше мешает. И тут же Вера разглядела, как она раньше-то не видела, чуть не на полнеба распластанного, трёхглавого летающего змея… может, дракона? Не важно, так вот кто спасает ситуацию по-настоящему! У змее-дракона огромное туловище, мощные крылья и три маленьких, добрых, как у всех очень больших и сильных созданий, головы. Этот не подведёт, думает же сразу тремя!

Чувство голода подкралось неожиданно. Утром кружка кофе без всего, сейчас чай, тоже вода, даже пачку печенья не прихватила. И вот результат, желудок заработал и запросил чего-то существенного.

«Не подумала» – подумала Вера.

«Болотное» – мелькнуло за окном вагона. Миленькое название, даже замутило, от голода, наверное.

Поезд уже трогался. В начале вагона загалдели, приближалась весёлая компания только что вошедших в вагон пассажиров. Только не ко мне! Сердце сжалось от нежелания менять спокойствие на суету. Фу, пронесло! Компания шумно прошла далеко вперёд. На верхней полке «Тихий» завздыхал, заворочался и снова затих. И Вера облегчённо глянула в окно.

Трёхглавый ещё был. Он предпринимал титанические усилия, чтобы не трансформироваться во что-нибудь тяжёлое и бескрылое, например, в трёх пушечный танк или трёхмачтовый корабль. Хотя… в корабль можно, океан же, хоть и воздушный.

Она отвела взгляд от неба, там пока всё терпимо, и снова, да что же с ней сегодня такое, погрузилась в воспоминания.

Было утро одного из тех яблочно-белопенных весенних дней. Она проснулась и сидела на кровати, спустив ноги на мягкий, пушистый коврик на полу, безвольно и бессильно опустив плечи. Солнечный весенний поток из окна проливался на кровать и, по косой, падал ей на спину. Но от него не было радостно, а то ли жарко, то ли тоскливо. К тому же, с вечера плакала, едва уснула к середине ночи. На прикроватной тумбочке лежал календарь и на нём пометки на каждый день. Она с ненавистью смотрела на них и думала, что самое лучшее, что происходит сейчас, это то, что сегодня суббота, а значит, не надо на работу, хотя… на кухню точно надо.

Зашёл Игорь и, ни с того, ни с сего, бухнулся на колени. Она вздрогнула и, невольно, откуда это, взмахнула руками, закрываясь, как от удара: «Что, уже? Решился всё-таки? Но я… не готова!» Вера давно уже знала, что это произойдёт, разговор состоится, ждала его, но так, как ждёшь смерти: точно знаешь, что жизнь не вечна, и все там будем, но всё равно не веришь: нет же, не сейчас, не скоро, и нечего об этом думать. И, когда она, смерть, приходит, то приходит всегда внезапно.

Вот и теперь, от неожиданности, она закрыла лицо руками и приготовилась умереть. А он… стушевался. Добрый в сущности человек, он всем желал добра: и чтобы любовница обрела счастье, став законной женой, и жена не слишком кручинилась, перейдя в не почётный разряд «разведёнок». Иными словами, «и волки сыты и овцы целы». А так не бывает. Ну, в общем, Игорь поплыл:

– Вера… я хотел тебе сказать… ты такая хорошая у меня, пойми… – пауза долгая, мучительная. Нет, это невозможно:

– Кто она? – это она задала вопрос… она сама! Хватит! Перед смертью не надышишься! – Ты просто скажи, кто она? Мне только это нужно знать!

– Лана! – быстро сказал он. Он тоже решил, что помирать, так с музыкой.

– Кто-о-о?

А что она хотела? Сколько им ещё вместе по симпозиумам ездить. Одно дело они делают. Партнёры.

Психолог.

Вот уж верно говорится: «По образованию».

Хотя… чужие проблемы она решает успешно.

Чувство голода опять подступило. Нет, почему она с собой ничего…

Она вздохнула обречённо, и взгляд снова вылетел в окно.

И – расхохоталась. Про себя, конечно, мысленно.

В ватном одеяле неба, среди прочих Облачных Сущностей толкался… окорочок! Да-да, куриный, солидный такой, со среднее облако, американский, одним словом. Ему было тесно, а ей – до слёз смешно. Вслух она, кажется, прыснула. Парень с девчушкой на боковой недоумённо повернули головы, посмотрели, впрочем, как в чёрную дыру, и сразу стали испуганно искать потерянные взгляды друг друга.

Как же хорошо когда-то елось в поездах. Ещё маленькой она ездила с родителями в Томск. Там жили родственники родителей, и поездки были достаточно частыми. Курицу всегда брали варёную, тучную, отец любил «повеселиться, особенно поесть», как он говаривал, в дороге. Это был ритуал: белый хлеб, огурцы, помидоры, свежие или солёные, в зависимости от времени года. Отец делово раздирал куриное мясо, отправлял в рот куски, хрустел огурцом. Мать скромно отрывала белые полоски с грудки, а доченьку награждали ножкой. Ах, какая это была божественная ножка! Эта, небесная, кстати, тоже… не эконом-класса. Вера снова посмеялась про себя: надо же, так хотеть есть.