Василиса Марченко - Долгое эхо

– Мне тоже не повезло. А еще я совершила довольно глупый поступок, – выпалила я, смущенно улыбаясь.

– Какой же, если не секрет? – внимательно посмотрел на меня он, поправляя копну своих кудрявых волос.

– Я посвятила книгу одному человеку, – ответила я, медленно поднимая на него глаза. Я все ещё улыбалась, как можно сильнее стараясь скрыть за этой улыбкой гамму саднящих чувств и воспоминаний. Каждый раз, когда люди узнавали о моём поступке, их лица до смешного становились удивлёнными, и Дава не был тому исключением. – Я была так влюблена, что решила рассказать историю о своей первой любви. Мечтала увидеть, как зажжется хоть маленькая искорка тепла и понимания в его глазах. Знаешь, это словно обнажиться, не снимая одежды, – продолжила я, прежде чем ошеломлённый Дава что-то промолвит из своих уст. – Мы расстались давным-давно, два с половиной года назад, но долгое время оставались друзьями, проводили выходные в одной компании. Только вот отношения с ним разожгли во мне такие крепкие чувства, что все мое нутро кричало мне оставить на страницах каждое счастливое воспоминание. Пол года назад я подарила ему книгу, но он даже не удосужился дочитать ее до конца, а в конечном итоге, в нашем заключительном конфликте, вылил на меня столько желчи, что мне пришлось уйти, лишь бы не обжечься ещё сильнее. Увы, но он совсем не оценил мой поступок.

– Я под большим впечатлением, – только и выдохнул Дава, глядя на меня, будто на новорождённого ребёнка. – Я бы в жизни не смог провернуть такое!

Я слабо улыбнулась, но мой взгляд все ещё оставался затуманенным. Невыносимо сложно было показывать правдивость собственной жизни и те стороны, что и вовсе не могли изначально разглядеть во мне люди, ибо тщательно они были скрыты, закопаны под самый корень.

– Несколько раз после того болезненного разрыва я пыталась построить новые отношения, – после долгой паузы вновь заговорила я. – Но всякий раз сбегала, насытившись по горло неподходящими мне людьми. Ими можно было лишь на время заглушить одиночество, но влюбиться не удавалось.

На одно мгновенье я задумалась, что мои слова прозвучали для Давы легким предупреждением. За последние пару дней учебы я начала беспокоится, что однажды он почувствует ко мне нечто большее, а мне чрезвычайно хотелось сохранить с ним исключительно дружескую симпатию.

– Я понимаю тебя отчасти. Я, конечно, не посвящал никому книгу, но мне знакомо то, что ты испытывала, – выводя меня из собственных мыслей проговорил Дава, с долей неподдельного уважения. – Ты большая молодец, что сделала такой поступок. Этим действительно можно гордится.

– Жаль, что не все это поняли, – мрачно буркнула я, а затем встрепенулась. До колледжа оставалось идти считанные минуты, и я невольно сбавила шаг, в надежде затянуть диалог. – Ты говорил, что у тебя тоже были неудачные отношения. Так что же произошло?

– Я ошибся в девушке, – коротко отчеканил он, а его лоб внезапно наморщился так, будто он увидел что-то омерзительное. – Всегда был рядом, выполнял любые желания, но это вызвало вовсе не любовь или благодарность, а лишь непростительную наглость. У неё на уме были только мои деньги, да подачки – их она точно любила, но к себе я ощущал холод. Её фальшивость всегда имела привкус приторности. Разве мне нужно было терпеть все это, растрачивая себя на отношения, в которых участвует только один человек?

– Меркантильная особа. Всегда испытывала презрение к таким корыстолюбивым людям. Мне кажется, они совершенно не способны любить кого-то, кроме себя, – скривилась я, но мгновением позже оптимистично заулыбалась, в попытке разбавить тускнеющую атмосферу. – Главное, что это принесло тебе опыт.

– Да уж, год выдался трудным, – в подтверждении моих слов кивнул Дава. – Особенно проваленный экзамен. Но знаешь, я очень рад, что в этом гнусном колледже встретил адекватного человека.

– Позавчера ты не пришёл, – пытаясь изобразить обиду, напомнила я. – Мне было весьма непривычно. Да что уж там, я едва не померла от скуки!

Впереди показался знакомый серый забор, у входа закурил сигарету пузатый охранник. Табачный запах живо напомнил мне моменты двухлетней давности: я среди бурной компании подростков, докуривающая сигарету до самого фильтра. И как же яростно она обжигала губы, как же подвластна и безответственна была я в те моменты. Этот запах возобновил в моей памяти воспоминания, несущие в себе великолепие первых чувств, постепенное самопознание, и об озорном блеске в глазах я тоже ненароком вспомнила. И столько жизни во мне было, столько оптимизма, а сейчас от меня осталась всего-навсего тусклая тень.

– Прости, – искренне обронил Дава перед тем, как мы приложили свои карточки к турникетам. – Я был на тренировке, сама же знаешь. Постараюсь не оставлять тебя больше в одиночестве.

Мои глаза рассеяно встретились с его глазами – такими же карими, но вопреки прокатившейся по телу теплоте, я лишь сдержано улыбнулась. «Он – загадка, а может просто большая редкость. Никогда не встречала столь тактичного и учтивого человека!» – подумала я про себя.

– Тот человек, которому ты посвятила книгу поступил с тобой отвратительно, – неожиданно сказал мне Дава на перерыве между занятиями, когда мы продолжили свою беседу.

– Он всегда недооценивал меня и мои чувства. Я не сумела сказать о том, что испытывала к нему одной скудной фразочкой, зато изложила любовь в целых четыреста страниц, – с иронией выразилась я, а затем едко добавила: – Но даже этого было недостаточно.

– Зато тебе наверняка пришло осознание, что стоит уйти от этого человека, не оборачиваясь, верно?

Я только и закивала в знак согласия. Слишком трудно было выдавливать из себя слова, когда внутри все затвердевало по самое горло. Как-никак, уходя от человека, я забрала с собой огромный чемодан, наполненный тяжелым осадком. Что для меня любовь сейчас? Я представляла ассоциацию с ярким пламенем, но впредь знала, что оно может или согреть, или сжечь все напрочь, оставив после себя лишь пепел. И что же сохранилось во мне прежнего, кроме недоверия к этому непредсказуемому чувству? Изо дня в день я поглощала завтрак под аккомпанемент навязчивых мыслей, в попытке анализировать своё прошлое, а порой вечерами шла по темным улицам, изливая слёзы, так и не сумев донести их до дома. Оставалась ли у меня обойма, хотя бы наполовину заполненная патронами, или я безрассудно истратила весь свой запас?

Наверное, я все ещё могла услышать свист собственной пули, но разве стоит рисковать вновь? Я не хотела влюбляться, ведь чрезмерно боялась власти этого чувства, но одновременно восхищалась его величием.

Вздохнув, я неожиданно поймала себя на мысли, что последние дни слились воедино. Мне оставалось лишь тонуть в однообразии тренировок и учебы, моментами вспоминая тёплую дачу, поле, залитое солнцем и прохладные ночи, когда под боком сладко сопели подруги в смешных пижамных костюмах. То были два августовских дня, когда я смогла на время обрести свободу от удручающих мыслей, хоть и трезвое сознание отчаянно твердило, что вернётся серый город, вернётся постылая душа и шаблонность каждого последующего дня. И ничего уже прежде не радовало, ничего не вызывало доверия. Ощущала ли я счастье? Разве что едва уловимыми мгновениями, а затем все снова меркло, словно солнце, уходящее за горизонт.