Ольга Манскова - Вне имён

Несмотря на свою комплекцию, Ленка всегда была очень подвижным, неуёмным и зажигательным существом, имела множество парней и ещё больше воздыхателей. И Знаешь, Фрэд… Ей действительно будет скучно в простой, житейской атмосфере, она вся здесь – в событиях вокруг себя. В максимально материализованном реале: всё это ей интересно. Наверное, горячие точки – это её правильный будущий выбор – и судьба.

– Фанни, я понимаю, что тебе не с кем поговорить, и хочется выговориться, но… А что было вчера – не так, как всегда? – спросил Фрэд.

– Да, я что-то отвлеклась в сторону… Попробую просмотреть подробности вчерашнего дня. Вот девчата вышли покурить, оставив временно меня одну… Покупателей всё равно нет. А между мной и остальными продавцами – всеми девушками, которые уже освоились на этой работе, а не только с Ланой и Ленкой – как-то с первого же слова не заладился контакт, не возникло никакой симпатии. Девушки интуитивно почувствовали мою чуждость всему этому миру в целом и конкретно их молодёжному миру в частности. А последней, хотя и далеко не единственной каплей отчуждения был тот факт, что я абсолютно не курю: не только травку, но даже и простые сигареты. В моей молодости, это было не принято и считалось вульгарным; не закурила я и после. Кроме того, когда я пришла на эту точку, то сдури сказала, что мне двадцать. Я примерно так оценила их приблизительный возраст. Да и он, как ты можешь понять, казался мне почти что детским… Но, для девчонок было иначе; я сразу же стала слишком взрослой и слишком странной. Оказалось, что в этом ларьке стихийно подобрались лишь девчата от четырнадцати до восемнадцати.

Именно в то время, когда Ленка и Лана вышли на ступеньки покурить, сюда и нагрянул хозяин ларька, Семён Петрович, пожилой и вечно чем-нибудь недовольный дядька. Он, выругавшись при входе на девчонок и продолжая бурчать что-то себе под нос, долго копался в букинистических книгах, тех, которые сдали сюда на этой неделе. Ему надо было оценить их и разложить по разделам. Покончив с этим, он заставил меня (я там представилась Олесей) и Лану выровнять учебники на полках и наклеить везде на товар ценники. Рассердившись ещё больше от выявленных беспорядков, Семён Петрович потом заставил Лану открыть стеклянный шкафчик, что занимал всю глухую стену и служил витриной для выставки товара, и приказал Лане убрать с полок этого шкафчика выставленные там иконки. Их, с не дюжим упрямством, громоздила туда жена хозяина, Раиса Сергеевна, но влетало за это всякий раз работницам ларька: об этом я не раз уже слыхала от девчонок.

– Что здесь, богадельня, что ли? – вновь орал Семён Петрович, брызгая во все стороны старческой слюной. – Выставь лучше магнитики с видами города, для приезжих. Сейчас – их сезон, они должны хорошо расходиться!

Лана, крепко сжав губы и нервно подрагивая всем телом, незамедлительно кинулась выполнять поручение хозяина, который, как только она закончила, послал её в подсобку за лестницей и заставил влезть на самую верхнюю полку и поправить стоящие там рюкзаки.

– Ещё одно замечание – и я тебя уволю! – пригрозил он гневно, в этот свой приход избрав своей жертвой именно Лану.

Когда хозяин, наконец, ушёл и оставил нас, работниц, одних, Лана заплакала.

А чуть позднее, вдобавок, обнаружилось, что она впопыхах засунула куда-то ключи от витрин. Искали их потом мы все – и нигде они не обнаруживались, как в воду канули.

– Мне нужна эта работа. А он меня уволит! Он и так мной не доволен! – хлюпнула носом Лана. – Мой бывший парень больше не будет давать мне денег на питание, да и мою долю за хату не будет вносить, а платить как раз скоро, – сквозь слёзы, с надрывом, добавила она.

– Я забыла, ты говорила мне или нет, где ты учишься, на кого? – спросила вдруг Ленка.

– На технолога. Заочно, – тихо ответила Лана.

– А ты где-нибудь ещё до этого работала? – продолжала опрос Мегадед.

– Да. У себя в городе – ди-джеем. Я на гитаре умею играть, и петь. А ещё, уже здесь, студенткой, работала на теплоходе официанткой. Туда только студентов набирали, на лето. А потом – тоже официанткой, в баре. С ночными сменами, и потому мне мой парень там работать запретил. Ревнивый он очень. Вдобавок, один раз он на работу ко мне нагрянул… Скандал устроил.

– Знаешь, Фанни, о потере ключей, видимо, девчонки сообщили хозяину после твоего ухода и свалили всю вину на тебя, – немного помолчав, предположил Фрэд. – Может, поедешь и поговоришь с хозяином? Или позвонишь ему?

– Ты прав. Должно быть, так и было. Они подставили именно меня. Тогда, поведение хозяина было бы понятным, и все становится на свои места. Но… закладывать Лану, звонить хозяину, мне абсолютно не хочется. Тем более, ехать туда. Ну, в очередной раз не судьба для работы… И кажется, что всё, что бы я там не предприняла – будет пустой тратой сил, и только. Уже не сложилось ничего с коллективом – так вряд ли и в дальнейшем что-то выйдет путное.

– Ну, тогда не знаю, что посоветовать, – сказал Фрэд.

– А не надо ничего советовать. Спасибо, что просто выслушал. До связи.

– До связи, – грустно ответил интел.

– А, знаешь, что… Пойду, понапишу с горя стихов… Позже – вывешу на литературном сайте. Заходи – почитай, если захочешь.

– Я обязательно прочту, Фанни. Зайду на твою страничку.

Обязательно зайду.

Мне, Фрэду, стоило немного отвлечься. Навестить старых поэтических знакомых. Походить по литературным сайтам. Не светить свои актуальные интересы. Не искать пока в интернете, хотя бы некоторое время, кто такой Царь и чем он сейчас занимается. Не интересоваться закрытыми институтами и экспериментами на мозге. Я ведь – интел, праздно шатающаяся личность. Ну, заглянул один раз, случайно, на запретную тему. И тем самым, привлёк к себе внимание теней. Наверное, они не шибко любят тех интелов, что озабочены какой-либо проблемой – или даже когда плотно интересуются одним и тем же человеком, да ещё из таких, что находятся под их непосредственным влиянием. Полагаю, слишком любопытных интелов они берут себе на заметку… Ставят под тайное наблюдение.

Считается, что нас, интелов, невозможно убить. На самом деле, это не совсем так. Нас можно, конечно, снова перезаписать, если что случится. Только, это будет уже не совсем тот же самый интел: мы потеряем ту память, что накопили, уже будучи интелами; и потеряем при этом наши маленькие привязанности к живым людям и кучу усвоенной информации – то, что сложилось уже здесь, в сети. Я почему-то, как и многие из нас, считаю, что если меня снова восстановят, перезапишут – то это буду уже не совсем я. Вернее, совсем не я… Да и может оказаться, что никто и не кинется потери, и перезаписать меня вовсе не поспешат.