Фирдауса Хазипова - Алый парус для енотов

Кстати, подумала Фируза, я так и не поняла, с чего мне поплохело. Так всё было хорошо в походе.

Над деревней у подножья Уральских гор со всех сторон нависают хребты со звучными названиями: Зигальга с озером Зюраткуль, Малый и Большой Иремель, Бакты. Каждый день группа шастала по горам, топча гигантские змеевидные корни деревьев, распластавшиеся по тропинкам. Поднимались на вершины, которые казались недосягаемыми.

Но в последний день организм коварно сказал: «Опаньки!» И поехало! В разгар прощального ужина, когда студёная водочка поплыла внутрь, следом за ней пищевод протаранили арбуз и сливы, а потом подоспела курица гриль, которой захотелось присоединиться к такой разнообразной компании, Фирузу тряхнул озноб. Нешуточный озноб. Подумала, курточка оказалась хиловатой. Пошла спать. Накинула на себя парочку одеял.

Утром проснулась рано и помчалась вытряхивать банкет из желудка. Летело содержимое отовсюду со скоростью пробки от шампанского. Позавтракать не удалось, потому что опять быстрым шагом пришлось идти высвобождаться.

Через час группа погрузилась в газельку для возвращения домой. Пять часов в пути, как их вынести? Сразу же прислонила голову к стеклу окна и задремала, чтобы обмануть организм. Предварительно пришлось накинуть на себя плед, потому что в топике, несмотря на жару, было холодно. На стоянке опять летело содержимое, которому уже просто неоткуда было взяться.

Дома градусник показал «38». Вызванный врач потребовала немедленно ехать в больницу. Так Фируза очутилась здесь.

В палату, прихрамывая, вошла врач. Кристя умоляюще уставилась на неё:

– Когда меня выпишут?

Поворачиваясь вокруг своей оси и квадратом кривя рот, врач поясняла:

– Пока не придут результаты основного анализа, никого не выпишу. Он готовится пять дней. Терпите. Так, Сизова, как ваше рожистое воспаление на ноге? Я вам выпишу… Анализы у вас нормальные, ждем основной. Катаева (студентка ожидающе уставилась на нее), завтра выписываетесь. У вас обнаружили синегнойную палочку. У вас (ткнула ворохом бумаг в сторону Шахрият) нашлась эшерихия…

Наткнувшись на умоляющий взгляд Кристи, чётко проговорила:

– Решение приму только после результатов анализа. У всех что-нибудь находится.

Кристя опустила глаза на экран монитора и смахнула слезу.

Врач вышла из палаты, неся кипу папок в руках.

– Посмотрите, вот рожа у меня на ноге, вылезла недавно, ничего не помогает, – послышался голос справа. Фируза неохотно подняла взгляд от книги и снова опустила вниз. Чуть не в пятый раз соседка пытается показать ей свою болячку, и уже закипало внутри. «Ну не лечу я рожи! А также хари и морды! И смотреть на это не хочу», – раздраженно думала она. Нахамить ей, что ли?

Фируза решительно повернула голову в сторону кондуктора. На кровати уютно расположились 120 кг живого весу. Они лежали на боку лицом к обществу, накрытые ярким солнечным пледом. В больших карих глазах светилась симпатия к ней или к миру в целом, даже признаки влюблённости можно было разглядеть.

Ну как нахамить такому взгляду?

Невозможно читать. Фируза обреченно отложила книгу, достала ключворд и начала заполнять клетки разгаданными словами.

Вся проблема в том, что в подобной больничке есть только три возможных положения: лежать/сидеть на кровати; ходить туда-сюда по коридору, заставленному койками с больными; в столовой смотреть телевизор (если одержишь победу в споре с мужчинами, желающими смотреть спорт или какую-нибудь фигню) или наблюдать жизнь улицы. Но у всех занятий большие минусы: подоконников на всех не хватает, остальные положения долго не выдержишь.

– Я в душ. Кто составит компанию? – спросила студентка, ощупывая крашеные волосы.

О, очень кстати, потому что жара начала уже донимать.

Про компанию объяснение простое – дверь «душевой» не запирается изнутри, и надо, чтобы кто-нибудь снаружи караулил.

Ой, как хорошо! Так легко стало… Как мало человеку надо. Еще бы сны так не тревожили душу. Опять царапнуло воспоминание о ночном видении.

Отношение к этому у Фирузы настороженное. И неспроста. В её жизни случались сны, которые повторялись из года в год, как будто настойчиво что-то хотели внушить. Они были похожи на реальность, и все переживания и поступки во сне казались реальными. Но когда просыпаешься, понимаешь, что на самом деле это сон, просто похожий на реальность, сдвинутую по фазе. То ли это реальность, похожая на сдвинутый по фазе сон.

Она все время хотела понять, распознать символы: что сны хотят сказать или о чём предупредить, или они приходят просто так. Но тревога охватывала, когда вспоминались видения, в которых картины вдруг поворачивались непонятной стороной.

Самая трагичная ситуация была связана с вещим сном, который приснился матери и впоследствии превратился в реальность-кошмар.

Всё, больше ни слова о сегодняшнем сне, приказала она себе в который раз за день. Но настроение все равно испортилось.

В конце коридора около своей палаты Фируза и Таша увидели даму, которая, сложив длинное тело пополам, лежала на подоконнике пузом и смотрела на улицу. Дама удивляла: она по-простецки – в чём спит, в том и стоит. Видны только длинные стройные ноги, над которыми белеет крохотный треугольник трусиков.

– Вы хоть бы деньги брали за стриптиз, – ехидно проговорила Фируза, сворачивая в свою палату. Дама подняла голову, повернулась к ней и простодушно улыбнулась. Большие выразительные глаза ее смущенно потупились. Да что же за народ тут собрался, обезоруживают своей простотой, просто под дых бьёт их безобидность!

– К нам женщину переводят из коридора, – оживленно встретила их Валя.

Они невольно взглянули в угол у двери, где убого смотрелась раздетая до клеенчатого матраса кровать.

Фируза вытащила из глубины тумбочки спрятанный кипятильник: хоть чаю попить, может, на душе полегчает.

А мир за широко распахнутыми окнами прекрасен! Высоко в небе сияет солнце, и город мягко тает под его лучами. В палате светло и прозрачно. Над дверью пошумливает кондиционер. Кристя с лицом землистого цвета серьёзным взглядом уткнулась в экран ноутбука, Шахрият тихо сияет знойной красотой во сне, Таша по-турецки сидит на подоконнике, высматривая кого-то на улице. Невозмутимые тёмные пауки размером с десятирублевую монету с непомерно длинными, тонкими, изломанными под углом, лапами торчат над окном.

В раскрытые окна летят приглушенные звуки улицы и шелест листвы. Юго-восточное окно выходит на улицу, на противоположной стороне которой стоят деревянные домики с припаркованными к заборам легковушками. Иногда лязгнет ручка колонки и донесётся живительный звук воды, звонко бьющей по пустому дну ведра. Из другого окна можно увидеть заасфальтированный двор больничного комплекса.