Александр Жабоедов - Мысли без правил

– И на штанах тоже. – Любовь Казимировна поправила на себе шерстяную юбку. – Вон, наркоманы эти сидят на нефтяной игле, гоняют себе по венам гудрон и в газовой нирване повышают цены на бензин, думая, что это выход, путая его с тупиком. На радугу вообще лучше не смотреть. Потеряешь ориентацию.

– Чего потеряешь? – прищурившись, не поняла Надежда Ивановна.

– Ориентацию. – Повторила подруга. – Ну, это, например, если мы с тобой друг друга начнём любить.

– Так мы и так… – Не закончила Надежда Ивановна.

– Не так! – Любовь Казимировна схватила подругу за зад.

– Ай! – отскочила Надежда Ивановна.

– Вот так! – подытожила Любовь Казимировна, вытирая уголки губ от белой пенки. Над головами засвистели вечерние птицы. – Пора уходить. – Женщина недоверчиво посмотрела на рдеющее небо. – Я статью умную в интернете прочла, где говорилось, что стрижей пичкают видеокамерами и микрофонами для слежки за людьми.

– Как?! А… – челюсть Надежды Ивановны отвисла, обнажив поредевшие зубы.

– Но больше всего надо опасаться соловьёв. – Последнее слово Любовь Казимировна прошипела подруге почти в самое ухо.

– А с ними что? – Так же тихо пролепетала Надежда Ивановна, с опаской поглядывая ввысь.

– Помёт едкий. – Выпалила Любовь Казимировна. – На голову если попадает, то через поры сразу в мозг просачивается. Человек какое-то время счастливый ходит, улыбается. А потом – раз! – она хлопнула в ладоши. – И тупой.

– Как тупой? – недоумевала Надежда Ивановна, растерянно лупая глазами.

– Как ножи моего покойного мужа. – Пояснила Любовь Казимировна. – Один раз это обстоятельство даже спасло ему жизнь. Прости, Колюсик, дуру грешную. – Перекрестилась она, воззрев глазами к небу. – Кстати, о мужьях. – Женщина потянула на себя скрипучую дверь. – Ходят слухи, что Земля плоская.

– Да ты чё! – медленно, с расстановкой удивилась Надежда Ивановна, ухватившись за свои дряблые щёки обеими руками.

– Ага! – выпучилась Любовь Казимировна. – У моей свахи благоверный пошёл в магазин за батоном, и провалился за горизонт. Три дня его искали. На четвёртый сам объявился. Чумазый. Без портков. Глаза на выкате. Расцарапанный весь. «За плоскость – кричит – упал». Так его в дурку и увезли.

– Да ну! – мотала головой Надежда Ивановна, заходя следом за подругой в тёмный подъезд.

– Да чтобы хна прокрасила мне уши! – звонким эхом голос разлетелся по этажам. Отражаясь от аммиачных лестниц, исписанных стен и подкопчённых потолков он увязал в потрескавшихся обшивках дверей, осуществляющих право на личное пространство. Там в тесных коробках на пыльных медиа кухнях сновали расторопные повара и ловко стряпали очередную пищу для ума.

Губка медленно наворачивала круги по мокрой тарелке, оставляя на её голубой поверхности загадочные пенные спирали. Илья смотрел сквозь эту пузыристую галактику, терзаемый странным беспокойством, причина которого была неясна. Тревога нарисовалась пару дней назад невесть откуда, и теперь мешалась, как мелкий камушек внутри ботинка. «Что же это? – не понимал Илья. – Меня мучают собственные мысли. И ладно бы они хоть что-то значили, так они же пустые, как душа чиновника. Бред какой-то!». Он поставил тарелку в сушилку и принялся за стакан, который казался в его руке почти напёрстком. «Я что-то должен вспомнить. – Решил он вдруг. – Но что? Чёрт!» Илья чуть сильнее надавил на стакан и тот лопнул, разлетевшись на мелкие осколки.

– Зая, что там у тебя? – услышал он голос жены за спиной.

– Да, так, мелочь. Ничего страшного. – Он повернулся к супруге, в очередной раз снеся дверцу шкафчика над раковиной. «Хрущёвка» была маловата для Ильи и за годы, прожитые здесь, великан приобрёл форму шахматного коня. В принципе, он и ощущал себя таковым, потому что пахать приходилось за троих ломовых.

– Ой, Зая, ты не порезался? – испуганно запищала жена манерным голоском, увидев осколки в раковине.

– Да шо мне сделается? – пробасил Илья.

– Дай, посмотрю. – Супруга схватила его лапищу, и с докторским интересом принялась её разглядывать.

«Тощая стала, как гвоздь. – Подумал он, взирая на её крашенную макушку. – Такая сочная баба была: ноги, бёдра, грудь. Загляденье! А теперь что? Вобла сухая. А эти губищи, такое ощущение, что она пасечником работает без защиты. Тьфу!»

– Ты чего плюёшься? – возмутилась жена.

– Ничего. – Отвёл Илья печальный взгляд.

– А кто у нас тут такой грустненький? – супруга встала на носочки и потеребила мужнину заросшую щёку. Затем отошла на шаг назад, достала телефон и сделала пару снимков. – Отлично! Пускай люди посмотрят, какой ты бука. Так и подпишу: «Мой муж – бука». – Довольная своим остроумием она скрылась в комнате.

– Ох-ох-хоо! – тяжело вздохнул Илья. Призрачная тревога всё больше одолевала его сознание. Ему стало душно в своём теле, и он решил прогуляться.

– Я в гараж. – Бросил он, проходя через комнату.

– Твоя грустная мордашка быстро набирает лайки. – Объявила жена, не отрываясь от телефона. – Тут кто-то предположил, что ты съел хлебопечь, и теперь печёшь унылый батон. – Она неестественно засмеялась, быстро цокая по экрану нарощенными ногтями.

Илья укоризненно покачал головой. «Хренова блогерша. – Подумал он про себя. – И ведь сколько же таких, как она, идиотов. „Ой, посмотри сколько у меня лайков. Ой, я такая популярная. Ой, какая у него дебильная фотка“. Бесит!» – Илья невольно зарычал, зашнуровывая здоровенный ботинок.

– Сына с собой возьми. – Крикнула жена из комнаты. – Пусть погуляет на площадке.

Хмурые тучи облепили небо. Тяжёлый душный воздух обещал неминуемую грозу. Илья стоял, облокотившись о свой гараж. Думал. Одной затяжкой он выкурил целую сигарету, и бросил бычок в кучку из свежих окурков. Запил «Тремя богатырями».

– Тёплое, зараза! – выругался он, покрутив в руке металлическую банку.

– Здорова, сосед! – перед лицом Ильи замаячила чья-то пятерня. Он опустил глаза и увидел худосочного мужичка с тоненьким, загнутым к низу, носом.

– Здоров, Соловей! – поприветствовал Илья.

– Как жизнь? – мужичок улыбался, от чего его раскосые глаза сузились до размеров щели в копилке.

– Думаю. – Коротко ответил Илья.

– О чём? – не унимался любопытный Соловей.

– Если бы я знал. – Илья закурил очередную сигарету.

– Это как так? – удивился Соловей. – Думать, и не знать о чём думаешь?

– Понимаешь, – Илья потёр свой широкий лоб, – я уверен, что должен задать себе какой-то серьёзный вопрос. Но какой, не знаю. Я лишь чувствую, что если его не задам, и не отвечу на него, то пропаду навсегда.

– Куда? – выпучил глаза Соловей.

– Если б я знал. – Илья устремил взгляд на детскую площадку. – Соколик, не тронь ребёнка. Ух, я тебе! – для убедительности он показал массивный кулак.