Александр Михан - Мистика. Рассказы

– Извините нашего друга, это он от волнения. Мы ведь все первый раз сюда попали, а он, когда волнуется, всегда языком треплет, – объяснила женщине девушка из их компании.

– Мы все здесь впервые, но это не значит, что нужно мешать другим, – ответила женщина и шагнула на два шага вперед, чтобы встать подальше от этой шумной компании.

После этого замечания ребята стали вести себя потише, однако все равно, хоть и вполголоса, но продолжали смеяться над шутками своего друга. Так, незаметно, слушая, над чем смеется нынешняя молодежь, Николай Петрович дошел до регистрации. «Ну, вот и моя очередь подошла», – подумал Николай Петрович, когда все, кто перед ним стоял, зарегистрировались и пошли по своим местам.

За столом сидел мужчина, внешне выглядевший лет на пятьдесят. Он достал анкету и, взяв в руки карандаш, сказал:

– Присаживайтесь, уважаемый! В ногах правды нет. Как мне вас величать?

– Николай Петрович!

– Петрович, – проговаривая вслух записываемое слово, произнес мужчина. – Стало быть, ваш отец Пётр.

– Так и есть – Петр Иванович, – ответил старик.

– Как и я, Пётр, – поднял глаза на Николая Петровича мужчина. – Постойте, что-то мне ваше лицо знакомо! Это не тот ли Пётр Иванович, что в войну спрятал иконы? В землю закопал от немцев, чтобы их не украли? У вас точно такие же черты лица, как и у него. Мне кажется, я когда-то и его анкету видел с фотографией.

– Да, он. Мне с детства говорили, что я на отца похож. Хотя отца и не помню, он сразу после моего рождения умер. Давно, сразу после войны, – ответил Николай Петрович. – А что в той анкете еще было про него написано?

– Я, честно, не помню, – ответил Пётр. – Столько народу, сами понимаете. Вот только в памяти его поступок остался. Не каждый тогда был на такое способен.

– Это да. Сейчас не все жертвуют жизнью ради чего-то великого, измельчали людишки, – с грустью выдохнул Николай Петрович.

– Позвольте с вами не согласиться. Я встречал и сейчас очень достойных сынов человеческих, которые… – вдруг Пётр прервался. – Подождите, дату рождения не записал, заговорил вас и чуть не забыл её внести.

– 1946-й, – ответил Николай Петрович.

– Рад бы с вами еще поговорить, но, сами понимаете, народу много. А мне всех принять и разместить нужно. Вы куда бы хотели: со всеми? Или отдельно домик?

– Со всеми. Я и так в своем доме живу, охота с другими поговорить, – ответил старик. – А то последнее время совсем от людей отвык. Чуть не одичал на своем хуторе.

– Тогда вот вам ключ, и – проходите. Вам там покажут, что и куда, не волнуйтесь.

– А мои вещи? – уже вставая со стула, спросил Николай Петрович.

– Пока вы подниметесь в свой номер, они уже будут там, – улыбаясь, ответил Петр и, взглянув на следующего посетителя, произнес:

– Присаживайтесь, уважаемая! В ногах правды нет. Как мне вас величать?

***

На этаже у Николая Петровича кого только не было: и иностранцы, и молодежь, и представители его поколения седовласых стариков, и различные деятели науки, культуры…

«Вот повезло, – подумал Николай Петрович. – И свой немецкий подтяну, и испанский хотел когда-то выучить. А тут, вроде, с Кубы пара человек имеется, и немецкая речь была слышна вдалеке».

Он зашел в свою комнату. Всё так, как он и хотел: приглушенный свет, старая мебель, абажур над круглым столом, словно из его детства. Хотя холодильник был современный, на «ресепшене» сказали, что эта модель бесшумная, в отличие от старой.

– Радиола в углу! Боже, где они ее откопали? – всплеснув руками, бросился к ней Николай Петрович. – Точь-в-точь – это надо же! Наверное, после реставрации – уж больно лак сияет на ее деревянных стенках. А это что, пластинки? Да не может быть! И их они подобрали по моему вкусу! Вот это сервис!

Николай Петрович включил радиолу и поставил первую попавшуюся пластинку. По комнате растеклось теплое ламповое звучание песни, в которой девушка пела о весне. Николай Петрович, все еще пребывающий в прекрасном настроении от увиденного, смахнул слезу с глаз и подошёл к окну.

За окном открывался удивительный вид. Облака, словно перина, простирались до самого горизонта, и солнце, садясь в них, было похоже на смешного карапуза, который барахтался в этих подушках и веселился, постепенно погружаясь в них с головой.

– А когда здесь ужин, интересно? – вдруг, приложив руку к животу, подумал старик.

И только он так подумал, как дверь в его комнату открылась, и мужчина приблизительно его лет сказал:

– А, новенький! Пошли на ужин тогда, а то звонок сломался – еще не починили. Без звонка многие голодными тут спать ложатся! Попривыкли все по звонку делать.

– Какой звонок? – пожал плечами Николай Петрович. – Зачем куда-то идти? У меня в холодильнике все должно быть. Я просил, чтобы без излишеств, но самое главное – было.

Николай Петрович открыл дверцу холодильника и опять широко улыбнулся. На полочках лежало завернутое в газету, слегка подсоленное сало, в трехлитровой банке из мутного рассола выглядывали соленые огурцы. Белые маринованные грибы уже были выложены в глубокую тарелку и слегка сбрызнуты растительным маслом и уксусом. Лук зеленый, как и петрушка, лежали отдельно на деревянной доске – на той же полке, где и десяток яиц, сваренных вкрутую. И, что самое удивительное, внизу стояла бутыль с самогоном. Николай Петрович искоса посмотрел на своего нового знакомого и, взглядом приглашая отведать угощения, произнес:

– Нет, ну, я видел, конечно, чтобы в номерах был такой сервис. Но, чтобы – так!

– Значит, заслужил, – ответил незнакомец, и, закрывая за собой на замок дверь, продолжил: «Ну, если только по маленькой и то – мне чуть-чуть. Если моя унюхает, не сносить головы!».

– Да что тут пить? Помогай, раз ты уже бывалый. Где ножи и вилки? – обратился к мужчине Николай Петрович.

– Да все тут, в ящике стола должно быть, – ответил тот и, приподняв на круглом столе по центру комнаты скатерть, с видом знатока начал извлекать из его недр все столовые предметы: и ложки, и вилки, и тарелки, и небольшие хрустальные рюмки. Николай Петрович по праву хозяина налил первую рюмку гостю, вторую – себе и, взяв в левую руку кусок хлеба с предварительно отрезанным кусочком сала, сказал:

– Ну, за знакомство! Как тебя звать-то?

– Эммануил! – присоединяясь к хозяину, поднял свою рюмку новый знакомый.

– А меня – Николай, – ответил Николай Петрович и, чокнувшись со своим новым другом, выпил залпом все содержимое своей рюмки. – Хорошо пошла! Как в сухую землю!

А, посмотрев, как его гость чуть обмакнул губы в спиртное, сказал:

– Так, Эммануил! Ты у себя, как хочешь, а у меня первую рюмку – до дна!

Новый знакомый, взглянув на строгое выражение лица хозяина комнаты, а затем на свою заполненную до краев рюмку, выдохнул воздух. Потом, закрыв глаза, отправил все содержимое себе в рот. Лицо его сразу перекосило от жжения в горле.