Никита Божин - Проблески ясности

Шагая в неочевидном пока направлении, он вдруг озадачился тревогой, а что, если в тех заброшенных полях возьмут, да и сыщут, охотники или какие люди, труп. Будут идти через поле, замечая примятую трава, а там мертвец. Без хоть каких-то зацепок, но приедут детективы, полиция и он не сомневается, что хоть кто-то да видел его, он чувствует, что они различат следы туфель. Думая об этом, он в панике хватается за голову, а на ней нет шляпы. Его охватывает чувство, что именно ее найдут где-нибудь рядом, и конечно, весь город, каждый его житель знает эту шляпу наизусть и все разом укажет на виновника. Но ведь он не виновен, и ничего не совершал. Но как выкрутится, все указывает на иное? Он мотает головой, готовиться заметить слежку, но никого не видно, но он знает, что кто-то видел его, запомнил. Та машина, что она делала на этой трассе так рано утром, и как ее свет лег так ровно на ту озерную гладь? Этот человек и убил, и сбежал, вывез труп и бросил, и он знает, что укажут на несчастного, кто потерял шляпу. И когда его найдут, ему не отвертеться. И совсем нечего сказать в свое оправдание, что он, в конце концов, там делал, один, да еще в такое время, одетый не для прогулок по заброшенным полям, что делал, что? Как ни странно, на этот вопрос и у него нет находилось ответа. Успев несколько раз опознать выдуманный им же труп и придумать последующее за то наказание, он стал припоминать события вечера. Как он оказался в этой глуши?

День не выдался хоть каким-то особенным, даже совершенно одинаковым и неприметным, чтобы сразу его вспомнить с первого раза. Впрочем, нет, есть одна зацепка, чтобы выделить день среди всех. Около четырех часов дня он ходил по городу, свернув через парковые ворота, пересек широкую улицу, вышел на площадь и далее через сквер вышел на оживленный проспект, недалеко от своего дома. На симпатичной улице, где большую часть дня необычайно оживленно благодаря расположенным там заведениям, салонам и магазинам, на углу здания пристроилась одна особенно интересная лавка торговца шляпами. С некоторых пор там торговала его дочь, юная Елена Вильт, на вид двадцати лет или может чуть более. Он знал ее как крайне ответственную девушку, многие годы помогавшая отцу в свои молодые и беспечные, должно быть, годы, отбросив все юношеские праздности, встала за прилавок, в то время пока отец решал вопросы связанные с делом и не только, иной раз разъезжая по другим городам или посвящая время личным вопросам, а она работает одна с утра до вечера. Среди мужского населения стало популярно зайти, и перекинуться словом с милой девушкой. Ее белокурые волосы осторожно завязаны позади; она всегда носит однообразные длинные платья или комбинезоны, но отличает ее еще совсем детский, задорный взгляд, предательски выдававший в ней совершенное дитя, которое все больше касается взрослой жизни. Не всякий посетитель заходил поговорить так же любезно, и некоторые мужчины отпускали иной раз абсолютно непристойные шуточки, смущая ее и отвлекая от работы. Делали это все больше рабочие заводов, порта и моряки. На всякие дерзости они не решались, да и витрины магазина полностью прозрачны, вечно шныряющий народ все видел, то и дело заглядывая во внутрь сквозь стекла. Кроме того, поговаривали, что под прилавком всегда лежит заряженный револьвер и если не сама Елена, то ее отец, часто находившийся на месте, в скрытом от глаз посетителей помещении, вполне мог спустить курок. В его жизни, рассказывают, случались темные и запутанные истории и, может быть, он знает, что это за ощущение, когда в твоих руках вся мощь оружия и как легко оно забирает жизнь. Важные же господа заходили сюда значительно-значительно реже, имея для себя во внимание более дорогие и почтенные магазины и их владельцев, здесь же покупали шляпы, цилиндры, кепки, береты, платки и разные мелочи все более люди не богатые. Владелец лавки всю жизнь пытался подняться до более высокого статуса, но преодолеть невидимый глазу, но вполне ощутимый барьер так и не смог, оставаясь кем-то вроде мелкого лавочника со странным прошлым, непомерными амбициями и некоторой необразованностью.

Они познакомились на днях, практически волей судьбы. Один приятель, являющийся по случаю известным в узки кругах поэтом и публикующийся в одном местном литературном журнале, как-то завел разговор об очаровательной Елене, вдохновившей его на, надо сказать, довольно рядовую короткую поэму. Он говорил, что однажды они выпивали вместе с редактором, после чего тот предложил заглянуть в эту самую лавку на небольшой разговор с Еленой, и завидев ее, поэт обомлел и сразу разразился тирадой клишированных стихов. Тем не менее, редактор остался доволен результатом и именно он посоветовал познакомить с Еленой другого незадачливого автора, который только что выбрался с поля и ковылял вдоль дороги, это как раз он. Так все и вышло, и вот заглянув однажды в лавку, как будто по самой обычной случайности, а заодно и по веской причине. (В очередной раз поддавшись навязчивыми мыслями, он хотел показаться постороннему человеку, дабы снять с себя подозрения в грабеже, что произошло совсем рядом и он уже успел повесить грех на себя, а для того ему необычайно важно подтвердить свое алиби. Мол он-то не причем, иначе пошел бы он после такого за покупками?). Войдя в помещение, он суматошно поздоровался и уставился в дамские шляпы. Понаблюдав за ним с минуты две, Елена с улыбкой полюбопытствовала, не своей ли жене он подбирает шляпу и лишь тогда он понял, что выдает себя самым нелепейшим образом, раскрасневшись, мямлил что-то, и после ушел, решив, что усугубил ситуацию до предела и теперь его точно обвинят в совершенном кем-то преступлении и схватят, но ничего, как обычно, не произошло.

И вот после нелепого безмолвного представления он имел удовольствие заходить в эту лавку уже трижды, всякий раз украдкой взглянуть на симпатичную и добрую девушку и как раз накануне сподобился на покупку новой фетровой шляпы, которую в эту ночь и потерял где-то в поле. Именно это обстоятельство не давало покоя, доставляя тревоги, ведь ладно бы шляпа была старая, но эта совсем новая, любой детектив пройдется по городским лавкам, доберется до этой и спросит, и девушка все с той же милой и искренней улыбкой укажет на него. С этим замыслом он шел куда-то вперед, опустив голову. Его внешний вид уже представлялся не таким потрепанным – рубашка заправлена, туфли почти чисты, мокрые волосы зализаны ладонью назад, разве что брюки все еще несколько сырые по колено, но на темно-сером цвете это не слишком бросалось в глаза. На горизонте показался город и чем дальше, тем отчетливее проявлялись трубы, стены и грузовые краны заводов и складов, разместившихся на окраине.