Екатерина Воронина - Детские сказки на ночь глядя

Барон был крепким приземистым мужчиной, с маленькими светло-голубыми глазами-льдинками. Даже отдыхая дома вечером, он смотрел на мир словно из-под решетки своего забрала. Цепкий быстрый взгляд ощупал Кайла с ног до головы. Видимо, Кайл был найден «слишком легким», потому что барон пренебрежительно фыркнул.

– Ты уверен, Гийом, что мы получим удовольствие? – спросил он.

– Господин барон, разрешите мальчишке начать, и вы в этом убедитесь, – ответил господин старший оруженосец. Он повернулся к Кайлу и прошептал, едва шевеля губами, отчего его лицо приобрело совершено жуткое выражение:

– Расскажи ту же историю, что и вчера на кухне. И если барон не будет доволен, я собственными руками отрежу тебе язык.

Получив такое ободряющее напутствие, Кайл не сразу смог открыть рот. Он стоял, выпучив глаза, и мелко дышал, как загнанный заяц. Послышались смешки оруженосцев.

– Да, похоже, сегодня мы действительно позабавимся, – улыбнулся барон, поворачиваясь к какому-то рыцарю, стоящему у него за спиной.

Это отрезвило Кайла. Всей шкурой своей он почувствовал, что на карту поставлены не только его будущее и даже жизнь, но и репутация господина Гийома. А с господином Гийомом шутить не следовало. Поэтому он откашлялся и начал свою речь так:

– Милостивый господин наш барон, господа благородные рыцари и оруженосцы, а также прекрасные дамы, – он отвесил поклоны креслу, стенам и маленькой скамеечке. – Разрешите рассказать вам одну историю, которая произошла много лет тому назад с одним благородным, но несчастным царем и войном, когда он возвращался домой после долгой и кровопролитной войны, из которой, впрочем, он вышел победителем.

Барон выглядел чуть удивленным. Впрочем, удивлялся он недолго, так как искренне считал, что и лошадь может заговорить, если это необходимо для его собственного баронского развлечения. Поэтому он милостиво кивнул.

А Кайл продолжил, и история царя Итаки уносила его за собой на пенных гребнях волн, а гребцы взмахивали веслами в такт его словам. Когда Кайл очнулся, он увидел вокруг себя просветленные и умиленные лица. В горле саднило – очень хотелось пить, пустой желудок урчал. Но в голове его было легко и радостно. Он знал, что барон (и не только барон, но и все остальные) путешествовали с ним и были свидетелями приключений древнего царя. Однако барон молчал так долго, что Кайл начал тревожиться, а окружающие – шушукаться.

– Это самая лучшая история, из всех, что я когда-либо слышал. Даже при дворе нашего короля рассказывают хуже, – наконец изрек барон. – Эй, принесите парню попить и поесть. Садись сюда, – указал он на место у своих ног. Кто-то из оруженосцев сейчас же бросил туда охапку душистого сена, на которую и уселся Кайл.

– Где ты научился так рассказывать? – спросил Кайла барон.

Кайл пожал плечами, но спохватился и ответил:

– Не знаю, господин, истории сами приходят ко мне.

– Читать умеешь?

– Нет.

– С вашего позволения, господин барон, он долго рассказывал истории в кухне, – вмешался господин Гийом.

Барон посмотрел на старшего оруженосца, словно только сейчас вспомнив, кто это такой. Усмехнулся и стянул с одного из пальцев кольцо с большим огненно-красным камнем.

– Держи, Гийом, ты был прав и заслужил это, заботясь о благе своего господина. Ибо слуги первейшим благом своим должны считать радость господина и услужать ему со страхом и трепетом, – изрек барон, подняв кверху палец. Он бросил перстень старшему оруженосцу, и Гийом ловко подхватил его. На его лице мелькнула алчная радость.

– Благодарю вас, мой господин, – пропел Гийом, склоняясь в низком поклоне перед креслом барона.

Тем временем Кайлу принесли кусок мяса и плеснули в кружку вина. Он ел, стараясь не слишком громко чавкать, чтобы не мешать господину барону.

– Вот что, Гийом, – сказал барон, в раздумье глядя на Кайла. – Позаботься о мальчишке. Корми его получше, а то он какой-то тощий, как подзаборная дворняга. И завтра вечером приведи его к нам снова.

– Господин мой, – прозвучал рядом голос, подобный райской флейте. Никогда Кайл не слышал такой красоты. Мальчик робко, искоса посмотрел в ту сторону, откуда донесся этот голос – и обомлел. Совсем близко, так близко, что он мог бы коснуться края ее одежд, если бы только посмел, сидел ангел красотой лица под стать голосу – с тонкой лилейной кожей, чистым профилем, огромными глазами, подобными драгоценным сапфирам. Ангел носил роскошные яркие одежды, и от него исходило райское благоухание.

– Господин мой, – промолвил ангел, наморщив носик, – от мальчишки воняет. И как был услажден мой слух его рассказом, так же был оскорблен мой нос и мой взор. Прикажите помыть мальчишку и приодеть во что-нибудь более приличествующее слуге, который разговаривает с бароном.

Барон рассмеялся:

– Слышал, Гийом, пожелание баронессы?

– О да, мой господин, моя госпожа, – Гийом почти пополам сложился в поклоне. – Все будет сделано, как прикажете.

– Идем, – сказал он Кайлу в той же самой манере, как говорил с ним раньше, почти не разжимая губ.

Кайл торопливо поднялся, неумело поклонился барону и его жене. Он хотел уже было идти, но тут вдруг словно что-то щелкнуло у него внутри, и мальчик сказал:

– Благодарю вас, прекрасные дамы и благородные господа, за внимание и заботу о бедном артисте.

Кайл отвесил еще один поклон – гибкий и красивый – легко повернулся и пошел за господином Гийомом, который что-то недовольно шипел.

«Пусть себе шипит, старый гусь. Дайте только срок, и барону будет совершенно наплевать, есть у него Гийом или нет», – подумал Кайл и оскалился за спиной старого оруженосца, как лиса, попавшая в птичник.

Дни шли. Кайл отъелся, отмылся и из нечесаного заморыша превратился во вполне симпатичного паренька. Теперь он ничем не напоминал бездомного пса, скорее гладкую и ухоженную любимую баронскую гончую. Кайл совершенно освоился в верхних покоях баронского замка. Он привык к роскоши и к теплу. Почти каждый вечер его звали к барону, если только тот не уезжал на охоту (его любимое развлечение) или на войну (точнее в один из тех коротких и жестоких набегов на соседей, которые были вызваны обычной жаждой наживы, но всегда назывались «защитой чести» или «верностью сюзерену»). Барону везло. Он всегда возвращался с добычей. И тогда в замке устраивали пир и веселье. Теперь в обязанности Кайла входило выступать на этих застольях. Он научился играть на лютне и петь баллады. На очередной подвиг барона Кайл сочинял хвалебную песнь. Захмелевший барон слушал их с удовольствием и часто бросал ему монеты или перстни.

На эти подарки Кайл обзавелся кое-какими вещами – в том числе роскошным шерстяным пелиссоном. Он вытянулся за зиму, раздался в плечах, и хотя не был красавцем, начал ловить на себе заинтересованные взгляды молоденьких служанок. Что говорить, даже сама госпожа баронесса теперь смотрела на Кайла весьма благосклонно.