Элис Райт - Истон

Я заржал, вспомнив, как в подростковом возрасте, когда я начал баловаться сигаретами и прятал их под подушкой, каждый день обнаруживал, что сигареты магическим образом исчезали. Я подумал на Терри, но он клялся, что не трогал мои вещи. Тогда я проследил за своей бабушкой и застал её на месте преступления, когда она, думая, что я в душе, прошмыгнула в мою комнату и украла половину пачки. Когда я выпрыгнул из-за угла с обличающим криком, что она будет гореть в аду за обворовывание несчастного подростка, то бабуля не растерялась и припугнула меня. Она сказала, что у меня член не вырастет, если я буду много курить. На какое-то время я бросил эту вредную привычку.

– Но ты же не можешь и дальше убиваться по ней! Особенно учитывая, что через несколько месяцев мы все разъедемся по разным городам и Штатам.

– Я не тороплю события.

– Ты не просто их не торопишь, ты знатно тормозишь, джентльмен ты наш. Дебора – наследница многомилионного состояния и я уверен, что к ней буквально в течение пары лет выстроится очередь из потенциальных женихов, пока ты, – я ткнул его пальцем в плечо, привлекая внимание, – ведёшь себя слишком правильно, что в её мозгу может сработать сигнал, кричащей о твоей бесхребетности. Но ты же не такой, братан. Тебе пора вспомнить, что на дворе XXI век и времена ухаживаний по несколько месяцев, прежде чем можно потрогать за ручку, давно прошли. Мы живём в такое время, что завтра уже устареет то, что сегодня на гребне волны.

Терри вздохнул, опустив глаза.

– Я знаю. Но чем больше времени проходит, тем больше мне начинает казаться, что я её себе придумал. Что она не такая идеальная, какой я её вижу. Но и сделать шаг вперёд, чтобы узнать её получше, почему-то не могу. Не знаю, наверное, мне отчасти страшно осознать, что я просто так потерял четыре года своей жизни и ловить там нечего.

Когда у Терри есть настроение, он может говорить долго и много. Особенно о Деборе. Я наблюдал за ним и его поведением достаточно долго, чтобы сделать вывод, что он скорее получит разбитое сердце от этой слепой влюбленности, чем обретёт заслуженное счастье. Терри кардинально отличался от нас своим уважительным отношением к личному пространству человека. Однако девушки уже привыкли к нашему нахальному поведению и их личные границы не подразумевали полметра свободного пространства.

– Я не буду наставлять тебя, но мне бы не хотелось потом наблюдать твою грустную рожу, – усмехнулся я, толкнув его своим плечом.

– Бро, ты порой такой милый, – поддел он меня, сделав глоток пива.

– Поэтому Райан считает, что мы геи, – заржал я.

– Да потому что он сам бы не отказался поэкспериментировать в этой плоскости, – улыбнулся Терри, указав взглядом на Райана, который выбрался из бассейна и тряс своими гениталиями в светло-голубых плавках перед Серхио.

– Убери от меня свою хренотень, Лепрекон озабоченный! – заржал он, отмахнувшись от пьяного Райана своей татуированной рукой.

Покачав головой, я обвёл взглядом всех присутствующих. Богатые детишки, необременённые ничем, кроме учёбы, резвились за счёт такого же обеспеченного парня, который с первого взгляда казался беспросветным кретином. Но если копнуть поглубже, то можно обнаружить, что Райан охренительно сентиментальный тип. В нём столько всего смешалось, что комментарий Терри по поводу психиатрической лечебницы вовсе не лишён смысла. Во всяком случае, я порой задумывался, а всё ли у него в порядке с головой.

– А ну-ка, быстро подняли свои задницы и окунули свои яйца в бассейн, скоты вы скучные! – торжественно заорал Райан и, выхватив пиво из рук Серхио, присосался к горлышку.

– Вот ведь любитель окунуть своё перо в общие чернила, – пробормотал Серхио, поднимаясь со своего места.

Мы с Терри заржали, последовав его примеру.

Встав вчетвером на краю бортика бассейна, мы переглянулись и прыгнули в прохладную воду.

Такие вечера, как этот, напоминали мне, что нужно уметь жить моментом, не заостряя внимания на ещё не случившимся и не застревая в том, что ты уже не сможешь изменить. Жизнь происходит здесь и сейчас. Важно уметь подчищать за собой, попутно расчищая дорогу для следующего шага, но всегда оставаться в сегодняшнем дне.

Никаких оков.

Никаких обещаний.

Никаких предрассудков.

Просто жизнь как она есть.

– Селеста, ну нельзя же постоянно сидеть в четырёх стенах! – воскликнула моя мама, положив приборы и промокнув салфеткой свои искусно накрашенные алые губы.

Моя мама была классической представительницей женской красоты. Ну, я так считала. Фарфоровая кожа без намёка на морщины или какие-либо другие несовершенства, присущие простым смертным, идеальный контур губ, миндалевидные глаза светло-зелёного оттенка и роскошные волосы цвета молочного шоколада. Мой папа – блондин. В кого пошёл мой медно-золотистый оттенок волос – загадка. Хотя по заверениям мамы, я унаследовала внешность моей бабушки, с которой не имела чести познакомиться, поскольку она умерла, когда мне был год.

Время в универе бежало с космической скоростью. За домашними заданиями, работой в студенческом совете и различными проектами я не замечала жизни вне стен Гарварда. Да и не то чтобы в моём графике имелся пункт «активная социальная жизнь». Сегодня я вместе с Нинель, которая решила искупить вину за своё отсутствие на мой день рождения две недели назад, приехала к моим родителям в гости.

Мы сидели за огромным столом, сервированным в лучших традициях высокого общества, к которому принадлежала моя семья. Кипенно-белые салфетки, ажурная скатерть, хрустальные бокалы и три смены блюд. Наш дом находится в городе Белмонт, что в пятнадцати минутах езды от моего университета, и похож на дворец. Огромный и без души. Эдакая идеальная картинка для страждущих бедных. Никогда не понимала, зачем в доме пять ванных комнат и столько же гостевых спален, когда в семье всего три человека и крайне редко бывают гости с ночёвкой.

Однако мои родители настояли, чтобы я жила с ними, а не в одном из домов для студентов на территории кампуса. Мол, чтобы я не занимала место действительно нуждающегося студента. Мне же, если честно, думалось, что таким образом они просто контролировали меня, а мне так хотелось побыстрее переехать отсюда.

– Мам, учиться в Гарварде непросто. Вы же не хотите, чтобы меня отчислили за неуспеваемость, – ответила я, жуя сельдерей. – К тому же мне нравится сам процесс…

– Миссис Донован, Вы совершенно правы, – перебила меня Нинель. – Я столько раз приглашала Селесту на разные мероприятия, но она наотрез отказывается, погрузив свой нос в учебники.

Папа посмотрел на меня поверх очков.