Жанна Голубицкая - Тегеран-82. Побег

– Зато всего всего 87 копеек без стоимости посуды, а кайф гарантирован! – парировал папа.

Эх, знала бы мама, что всего через десять лет вся пьющая Москва будет мотаться на Казанский вокзал к спекулянтам, торгующим не импортными джинсами, а той самой «политурой с сахаром», разлитой в пивные бутылки – туркменской мадерой «Сахра»! Голод не тетка, а сухой закон – не дядька: водка станет по талонам, вино по случаю и по часам, но «Сахра» из Туркмении нас спасет. Ее станут завозить добрые люди поездом Ашхабад-Москва – вместе с чарджоускими дынями и помидорами. «Сахрой» отмечали сданные экзамены студенты тех лет, ее же ставили на стол на семейных торжествах. Вставляла она крепко, но на моей памяти никто не пострадал. Моя туркменская родня уверяла, что в туркменский алкоголь еще на конвейере добавляют антибиотик левомицитин – кабы чего не вышло. Это популярное в Союзе термоядерное средство исключает алкогольное отравление. И вообще, по туркменскому мнению, от левомицитина хуже никому не будет.

– А что это за Туркменсахра по 87 копеек? – заинтересовалась я.

– Видишь, это ты ребенка портишь! – вернул папа маме ее постоянный прием, который он называл «ниже пояса». – Доченька, Туркмен-Сахра – в переводе с фарси «Туркменская равнина». И это никакая не пустыня: Туркмен-Сахру называют «страной 33-х живительных источников – тридцати рек и трех озер». И туркменская народная песня есть – «Туркмен-Сахра – источник жизни».

– Ее, наверное, акын какой-нибудь поет, – пренебрежительно предположила мама. – Сам сочинил и бренчит на своей, как ее, которая «одна палка – три струна»…

– Зурна называется, – подсказал папа. – А еще музыкальную школу закончила! А акын что видит, то и поет. Так что если он песню сам сочинил, то в ней тем более поется только правда, и ничего, кроме правды.

– И где эта чудесная страна? – уточнила я. Мое воображение уже рисовало сказочную страну, где из-под земли бьют 33 волшебных источника.

– Это в сторону Мешхеда, на северо-востоке Ирана, недалеко от Каспийского моря и границы с Туркменией. С нашей стороны Каспия находится туркменский город Красноводск, а с иранской к Туркмен-Сахре относится провинция Гулистан и частично Северный Хорасан и Хорасан-Резави.

– О, про Хорасан Есенин писал! – вспомнила я. – Еще дядя Аркадий на вашем дне рождении писал:

«В Хороссане есть такие двери,

Где обсыпан розами порог.

Там живет задумчивая пери.

В Хороссане есть такие двери,

Но открыть те двери я не мог».

– Точно! – согласился папа. – Есенин думал, что он там был.

– Ты мне, кстати, обещал рассказать, узнал ли он, что его обманули?

Папа покосился на маму и ответил:

– Я помню, только не сейчас, ладно? А то мама будет ругаться!

– Что это такое ты задумал ей рассказать, на что я буду ругаться?! – подозрительно прищурилась мама. – Сейчас рассказывай!

– Про Есенина, – чистосердечно признался папа. – Но сейчас не буду. Во-первых, сейчас я рассказываю про Туркмен-Сахру, и не надо меня сбивать. А во-вторых, я тебе рассказывал, что Есенину под видом Персии подсунули Баку и там он написал свой «Персидский цикл», еще когда ухаживал за тобой и пытался поразить тебя своим умом и осведомленностью. Но ты уже тогда сказала, что это все вранье. Потому что так сказала твоя мама.

– Раз моя мама так сказала, значит, точно вранье! – признала моя мама. – Хотя, если честно, я уже не помню, о чем была речь.

– Ну, вот и хорошо, – с облегчением вздохнул папа. – Зачем тебе помнить какое-то вранье?

– И ребенку нечего враки рассказывать! – строго напомнила мама.

– Ладно, не буду! – пообещал ей папа, а сам мне подмигнул.

Он знал, что теперь я уж точно улучу момент и выпытаю у него все об обмане моего любимого поэта! А пока продолжил свой рассказ о Туркмен-Сахре:

– В ней живет больше двух миллионов туркмен.

– И на иранской стороне тоже? – удивилась я.

Мне казалось, что туркмены должны жить исключительно у себя в Туркмении, в крайнем случае, в Москве, но никак не за границей, ведь они наши, одна из пятнадцати республик-сестер!

– Конечно, и на иранской тоже, – как ни в чем не бывало заверил меня папа, будто туркмены могли жить везде, где им заблагорассудится. – Туркмен-сахра – исконно туркменская земля, просто Россия и Иран разделили их между собой в 1881-м году по договоренности русского царя и персидского шаха. В Гулистане жили и мои предки – племя баятов (см. сноску-1 внизу ). Из Гулистана родом и другие великие туркменские племена. Например, кайы – основатели Османской империи, баяндыры – основатели государства Ак-коюнлу, теке – это такие высокие, стройные красавцы, сейчас большинство из них живет в Ашхабаде и области. А еще древние туркменские племена гоклен, салыр, игдир, эймир и йомут.

– Я, конечно, догадывалась, что ты из какого-то племени… – мама уставилась на папу так, будто видела его впервые в жизни.

– Но подробностями никогда не интересовалась, – парировал папа и снова обратился ко мне. – А в 1753-м году, когда в Персии пришел к власти глава персидского племени зандов из Луристана Карим-хан Занд…

– Ой, так называется наша улица! – услышала я знакомое словосочетание.

– Совершенно верно, – подтвердил папа. – Улица носит название главы лурского племени, а на ней стоит твоя армянская школа и церковь Святого Саркиса, персы космополитичны. Так вот, именно наш Карим-хан, на улице имени которого мы живем, в свое время перенес столицу Персии из Исфахана на самый юг – в Шираз.

– Замерз, что ли? – предположила мама.

– Нет, он нас боялся! – торжествующе сообщил папа.

– Кого – вас? – не поняла мама. – Вашей организации тогда еще и в помине не было!

– Зато великая Туркмен-Сахра была! – обиделся папа. – Там жили гордые, сильные племена, которых Карим-хан побаивался. Вот и решил перенести свой трон на самый юг Персии. И правильно делал, что боялся! Хан Мохаммед Каджар, родившийся в Туркмен-Сахре, действительно скоро захватил власть над всей страной и впервые в истории Персии в 1788-м году сделал Тегеран ее столицей. Тегеран ему нравился даже больше Шираза и Исфахана, к тому же, к великой Туркмен-Сахре поближе! (см. сноску-2 внизу).

– Мне тоже Тегеран больше нравится! – присоединилась я к хану Каджару.

– Теперь понятно, – фыркнула мама, – это туркменский вкус! Что у Каджаров, что у вас!

– Объединение нас с Каджарами, конечно, звучит гордо, – оценил папа. – Хан Каджар велик уже тем, что основал династию, которая правила Персией без малого полтора века – с 1795-го по 1925-й год, вплоть до военного переворота, который устроил Пехлеви-старший – шах Реза. Но, увы, мы из другого племени! Баяты мы, но для Среднего Востока это ничуть не менее аристократично. Ну что, кровь, Клим Чугункин? – подмигнул мне папа, цитируя профессора Преображенского из «Собачьего сердца».