Жанна Голубицкая - Тегеран-82. Побег

Мартышка расцеловала меня и убежала выгуливать своего иностранного больного.

Я осталась на лавке в патио в гордом одиночестве и мне слегка взгрустнулось.

После того, как я связалась с Мартой, остальные со мной водиться перестали. Мы не ссорились, но мальчишки и Тапоян держались от нас в сторонке. Марта их все время гоняла, а я просто не звала составить нам компанию. В итоге они ответили нам тем же: занимались чем-то своим, а на нас не обращали внимания.

Но в этот ранний час и их во дворе не было.

Домой мне не хотелось, уроки я сделала и уже собиралась сгонять на последний этаж за какой-нибудь книжечкой из бимарестанской библиотеки, как в патио вышла Мухобойка. С Мартышкиными делами я давно ее не видела. Она улыбнулась, сказала мне «Привет, как дела?» и уселась рядом:

– Вы сегодня во вторую смену, что ли? – поинтересовалась я, просто чтобы не молчать. – С утра гуляете… Только что-то без книжки!

У Мухаббат и впрямь в этот раз не было подмышкой привычной книги.

– Я не читать, – ответила она. – Эмеретет-джан вызвалась провести меня по магазинчикам на Моссадык до работы. С этой войной некоторые из них только до обеда работают.

– О, это здорово! – одобрила я. – Мегерка – молодец!

– Кто? – не поняла Мухобойка.

– Ой, ну это прозвище такое у Эмеретет-ханум среди русских, не обращайте внимания! – смутилась я. – А как вы с ней общаетесь? Она же по-русски не говорит!

– По-таджикски, – улыбнулась Мухаббат. – У меня сестра на Памире живет, я там часто бываю, и язык знаю немного. Он почти такой же, как фарси, только произношение немного другое. Ну ничего, для девичьей болтовни нам вполне хватает!

– Класс! – снова восхитилась я.

И тем, что Мухаббат, оказывается, практически знает фарси, и тем, что она подружилась с Эмеретет – молодой помощницей тети Зины с кухни, которую Мухаббат тоже называла только ее настоящим именем – Зиба-ханум.

Я заметила, что Мухаббат никогда не пользуется привычными бимарестанскими прозвищами, величая наших по имени-отчеству, а персов – их полными подлинными именами, добавляя «ханум», обращаясь к женщине, «ага» – к мужчине и «джан» – к близким и детям.

– Наверное, она очень удивится, узнав, что она Мухобойка! – сказала я как-то папе.

– Не говори ей, обидится! – посоветовал папа.

– Не скажу, – согласилась я. – Но вообще она с юмором, может, и посмеется просто! Другие же не обижаются, хотя прекрасно знают свои прозвища! Тем более они не обидные, а смешные и добрые!

– Чувствуется, что твоя Мухаббат-джан воспитывалась в хорошей туркменской семье, – улыбнулся папа. – И вежливость у нее истинно восточная. Ведь в языке, в манере обращения человека к человеку, отражается не только культура народа, но и специфика взаимоотношений внутри этноса. Ты знаешь, например, что во всех тюркских языках – туркменском, узбекском, азербайджанском, киргизском – даже не существует «неуважительного» местоимения «ты», только «вы»?

Я помотала головой.

Папа рассказал, что, оказывается, смысловой оттенок обращения к младшим достигается за счет уменьшительно-ласкательных суффиксов в существительных и именах – братишка, сестренка. Например, мои младшие туркменские двоюродные братья и сестры называли меня Джамиля, а старшие – Джамиляшка. Во многих восточных языках существуют также специальные слова, употреблять которые дозволено только по отношению к тем, кто младше тебя, и никогда – к тем, кто старше. А слова «для старших» применяются к младшим только в особых случаях – в знак особой благодарности.

– Значит, для тебя наша Мухаббат – Мухаббатка?

– Ну да, она же младше меня.

Я засмеялась.

– Ты что? – спросил папа.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.