Леонид Зорин - Алексей

– Ваша убежденность делает вам честь, – сказал Алексей и тут же понял, что стена выросла еще на несколько кирпичей.

– Хвалить меня совсем необязательно, – произнесла она несколько высокомерно. – Я просила вас ответить, могу ли я на вас рассчитывать, да или нет? Только, если «нет», говорите сразу, не нужно длинных периодов, объяснений, не нужно ссылаться на объективные причины, занятость, недомогание, отъезд. Скажите сразу «нет», и я уйду.

Ее слова, а еще больше ее тон взбесили его. Сколько ей лет? Должно быть, нет двадцати пяти. Каковы интонации, каков стиль! Ни дать ни взять – великая княжна. Царевна в изгнании. Берегись, милая, во мне поднимается гнев разночинца.

– Очень бы хотелось сказать вам «нет», чтобы вы сразу ушли. Черт знает что! Вы приходите ко мне, милое дитя, и не в гости, заметьте, приходите говорить о серьезном деле. С чего же вы начинаете? С каких-то условий, почти с ультиматумов. Хорошо вас воспитали! Так вот, я буду говорить, спрашивать и высказывать все, что найду нужным. Коли вас это не устраивает, то, как выражались в старину, вот вам бог, а вот и порог. При этом вы ничего не сделаете для вашего друга, но зато всласть потешите свой независимый нрав.

В продолжение этой тирады она смотрела на него едва ли не с ненавистью.

– Вы разговариваете непристойно, недопустимо, – сказала она наконец, – но вы правы. Я должна думать не о вас и не о себе, а о нем.

Ему стало ее жаль. Он живо представил себе, каким она его видит: носатый, плохо выбритый малый, небрежно одетый, с издевкой в сонных глазах, да еще выпроводивший при ее появлении пышную дамочку, – та разглядывала ее как очередную гостью. Что этому молодцу ее беда?

– Прежде всего садитесь, – сказал Алексей, – и постарайтесь излагать возможно суше. Чтобы все было по делу.

– А петушок пропел давно, – сказал Виталий.

Они чокнулись.

– А посошок потек на дно, – добавил Валерий.

Это была старая, испытанная во многих застольях присказка. И собрались они, как обычно, в гостинице «Москва», на седьмом этаже. Алексей оглядел пирующих, друзья были уже слегка багровы, все, кроме Виктора, сняли пиджаки и распустили галстуки. Виктор же был как новенький, как всегда, безукоризнен в туалете, как всегда, приветливая, благожелательная улыбка на устах. Сколько они знакомы? Скоро двадцать лет. Получается, что устояли против потока, который захлестывает, уносит, размывает берега? Непонятно. Встречи эти стали традицией, традиции принято оберегать, вот они и цепляются за них. Есть в них и некоторый благородный аромат, нечто лицейское.

Собраться раз-другой в год – посильный обряд, легкая грусть только приперчивает ожидание. К тому же они еще не так стары, в сущности, они вступают в лучшую пору жизни. Алексей вспомнил старика профессора, который питал к нему симпатию и иногда откровенничал. «Ах, Алеша, – говорил он, – никогда я не жил так хорошо, как между сорока и пятьюдесятью годами. Нет в жизни лучше десятилетия». Помнится, Алексей сразу стал высчитывать, на какие годы пало это лучшее десятилетие наставника. Вообще же старик прав: у каждой поры свои радости, начинаешь чувствовать некоторое обаяние таких сборищ. Потихоньку мы приближаемся к сорока, Виталий, он постарше, вот-вот пересечет эту черту. Когда-то волновало наступление вечера, теперь острее воспринимаешь этот блаженный сиреневый час, скоро пять, предзакатная летняя столица, чуть опустевшая, точно приглашающая расслабиться. Вот и этот мальчишник – незатейливая радость нашего возраста.

– Алеша, ты плохо ешь, – сказал Виталий. – Я все примечаю. Ты плохо ешь, ты плохо пьешь. Испортило тебя твое холостячество.

– Куда уж нам до семейных людей, – откликнулся Алексей.

– В семейной жизни есть свои достоинства, – сдержанно улыбнулся Виктор. – Правда, Валерий?

Валерий веско наклонил голову.

Пожалуй. Особенно летом, когда жены едут в санатории и оставляют нас одних.

– Ах ты, тихоход! – воскликнул Виталий и утер пот со лба и со щек.

– Это чисто теоретическая посылка, – уточнил Валерий.

«А ведь он подражает Виктору, – лениво подумал Алексей. – Валерик всегда кому-нибудь подражал, сначала мне, потом Владимиру, теперь Виктору, само собой. Всем, кто попеременно был в центре внимания. Странно, что Володя тоже имел своих обезьянок. Была в моде безалаберность, неприспособленность, беспечность. Но он остался каким был, а все стремительно почувствовали себя взрослыми. И тут уж Виктор стал бесспорным образцом».

Виктор словно ощутил, что Алексей думает о нем, и спросил негромко:

– Почему ты никогда не позвонишь?

Алексей пожал плечами:

– Догадаться несложно.

Виктор улыбнулся. Это был легкий, едва уловимый намек на улыбку, но в нем читалось понимание.

– В общем, ты прав. Но если б ты знал… – он махнул рукой.

– Я знаю, – сказал Алексей. – Но звони уж сам. Так проще.

– Беру это на себя. Мне очень надо с тобой пообщаться, – сказал Виктор. – Есть тема.

– В самом деле?

– Эта тема – ты.

– Тема не из лучших, – сказал Алексей.

– Вот мы ее и обсудим. И все же, если ты иной раз наберешь мой номер, это будет разумно.

Он встал.

– Государи мои, петушок пропел, с болью в сердце я должен проститься.

Все задвигали стульями.

– Было страшно приятно тебя увидеть, будь здоров, Виктор, – Виталий потряс его руку.

– И мне, – сказал Виктор. – Честное слово. Очень славно, что все вы есть.

Эти слова едва не заставили Виталия прослезиться, он шумно вздохнул. Валерий бережно коснулся плеч Виктора. В этом касании были грусть и преданность. Все смолкли.

«А ведь они не на шутку растрогались, – подумал Алексей. – Заводные ребята».

– Витюшенька, – сказал Виталии, – в сентябре у меня, так сказать, юбилей. Я ведь старше вас всех на три года.

– Помню, помню, – заверил Виктор.

– Печальная дата. Слава богу, вам этого еще не понять,

– Нет, почему же, – Виктор улыбнулся. – Теперь мы уже всё понимаем. Грани стираются, дорогой.

– Ужасно я чувствовал себя на первом курсе, – сказал Виталий. – Мужчина, мужик, а вокруг – птенцы. Я тебя очень прошу почтить. Сорок лет бывает не каждый день.

«Вот и возвращение к действительности», – отметил про себя Алексей.

– Спасибо, Виташа. Я постараюсь. Не всегда принадлежишь самому себе. Валерик, позвони послезавтра. Я надеюсь, все будет кондиционно.

Когда он ушел, все снова расселись.

– Ну и свинья Владимир, – сказал Виталий, утирая пот. – Все мы заняты, но пришли же. Вот Виктор хоть на полчаса, но ведь вырвался. Должно же быть что-то святое.

– Наверняка Володя не в форме, – предположил Валерий.

– Алеша, ты к нему ближе, ты должен бы на него повлиять, – сказал Виталий с легким укором.