Леонид Зорин - Алексей

© Леонид Зорин

© Aegitas publishing house, 2022

Женщина смотрела на Алексея так, словно открыла в нем нечто новое и ошеломившее, прижималась щекой к его плохо выбритому лицу и снова, чуть отстранившись, разглядывала его удивленными, патетически преданными глазами.

– Сладко, – вздохнула она, выдержав паузу.

Алексей не стал спорить.

– Какой у тебя есть нос…

– Чего только у меня нет, – признал Алексей.

– Ты такой весь… – женщина загадочно улыбнулась и оборвала себя. – Поцелуй меня.

Он развел руками.

– Ничего не выйдет. На кухне отдыхает человек.

Преданные глаза гневно расширились:

– Что ты сказал?

Она оторвалась от него, сделала три решительных шага и распахнула дверь.

– Владимир? – она остановилась на пороге.

– Я же сказал: человек, – напомнил Алексей. – Зачем ломиться в закрытую дверь?

– Спасибо, очень вежливо, – она была зла на него, на себя за свою оплошность, а больше всего – на спящего.

– Ну и стиль, – бормотала она раздраженно. – Сам небрит, на кухне валяется мужик…

– Тебе же нравилось, что я поставил на кухню кушетку.

– Но не потому, что на ней может улечься любой алкоголик, – сказала она резко.

– Он – не любой. И он не пьян, – возразил Алексей. – Принял самую малость. Почти незаметно.

– Незаметно, потому что – обычно? – она заставила себя усмехнуться. – Нет, поразительно… Ты знал, что я могу прийти. Это бог знает что.

– Даже черт знает что, – он согласился, – Обидно, я понимаю. У тебя нет запасного варианта?

– В настоящую минуту – нет, – парировала она. – Ну и скотина же ты… Господи, и почему я тебя терплю?

– Какая-то загадка, – кивнул Алексей.

Но она уже снова приникла к нему, и несколько мгновений они молчали.

– Крепко он спит? – спросила женщина, показав глазами на кухню.

– Дьявольски чуткий сон, – сказал Алексей. – Говорю тебе, ничего не выйдет. Смирись. Всевидящий на страже.

– Перестань, я этого не люблю, – прервала она его недовольно.

Глядя, как она морщит лобик, он улыбнулся. Худощавый мужчина, несколько выше среднего роста, с узким худым лицом. Нос на этом лице и впрямь выделялся, казался крупнее, чем был в действительности. Возраст Алексея было не так-то просто определить. В наше время мужчины долго сохраняют стать и повадки молодых людей. Лицо старше фигуры, еще гибкой и подвижной. Алексею могло быть и тридцать пять и сорок, – скорей всего, где-то посередке.

– Безобразие, – сказала женщина.

Она была весьма недурна, моложе его лет на шесть, на семь, но хлопотливость ее старила. Казалось, она все боится опоздать куда-то. Ее звали Алисой.

– Не злись, – сказал он миролюбиво.

Она покачала головой удрученно.

– Пропадешь без меня ты. Ох, пропадешь.

Он согласился:

– Очень возможно.

– Вот список твоих дел, – говорила она озабоченно, – я все записала. Я кладу листок на стол, ты видишь?

– Разумеется, – сказал Алексей.

– И не откладывай, бога ради. Начни с Мосолова. Только не вздумай обойтись звонком. Ты звонишь, радуешься, что не застаешь, и все этим кончается. Как я знаю тебя… Да если и застанешь, что толку? Пойми наконец: телефонные разговоры ничего не дают. Надо видеть глаза собеседника. Личное общение. Куда ты смотришь?

– Я слушаю тебя, – сказал Алексей.

– Как я нужна тебе, – вздохнула она печально. – Ты хоть понимаешь, как я тебе нужна?

– Как не понять, – отозвался Алексей.

– Одаренный человек, – сетовала Алиса, – и никакой ответственности перед собственным дарованием. Ты знаешь, что такое ответственность перед собой?

– Не очень, – признался Алексей.

– То-то и оно, – Алиса грустно махнула ладошкой. – Тебе грозит опасность не состояться. Ты знаешь, что это – не реализовать себя?

– Да уж, верно, ничего хорошего, – предположил он.

– Свят, свят, – заторопилась Алиса. – Никуда не успею. С тобой про все забываешь.

– А куда тебе надо успеть? – спросил он, подавая ей пальтецо. – Ты же хотела задержаться.

– Странный подтекст, – она сжала губы. – Ты подозрителен, как все юристы.

– У тебя юридическое право – не отвечать, – сказал Алексей.

– У меня нет секретов. Нина ждет. Вот и все. Никаких возлюбленных.

– Кланяйся Нине, хоть я ее и не знаю.

– Разве я тебе не говорила о ней? – Алиса удивилась. – Быть не может. Это очень близкий мне человек. Мы дружны со школы. Она несчастна, бедняжка.

– И давно? – спросил Алексей.

Алиса разглядывала себя в зеркале и ответила не сразу.

– Очень давно. У нее была неприятная история…

– Можешь не продолжать, – сказал он. – Человек, который ее любил…

– Ты знаешь? – поразилась Алиса.

– Стоит назвать женское имя, и можно произнести эту фразу. Причем совершенно автоматически.

– Ах, какой ты… – она дернула острым плечиком. – Он оказался таким ничтожеством…

– Вера. У нее была неприятная история. Надежда. Была неприятная история. Любовь, Неприятная история. Софья…

– Перестань…

– Анна, Елена, Людмила – у всех неприятная история.

– Что же делать? – остановила она его поцелуем.

– Ничего, – согласился Алексей. – Скучно.

– Так ты помнишь, куда тебе надо? – спросила она уже в дверях.

– Помню.

Ее личико выразило полную безнадежность.

– Нет, ты без меня пропадешь. Ты пропадешь бесповоротно.

– Скорей всего, – сказал Алексей.

– Ну, господь с тобой, – сказала Алиса. – Значит, к Мосолову. И – немедленно.

– Хорошо.

Она ушла. И почти сразу дверь из кухоньки отворилась; слегка косолапя, вышел полнеющий мужчина с легкой плешью в спутавшихся волосах, с его правой щеки еще не сошла вспухшая на ней красная полоса.

– А петушок? – спросил он.

– Пропел давно, – ответил Алексей.

Владимир зевнул и сказал:

– Чао.

– О, боже, – простонал Алексей, – значит, и ты – идиот?

– Почему? – поинтересовался Владимир.

– Человек, который способен так поздороваться или проститься, дошел до предела.

Владимир задумался, потом произнес меланхолически:

– Да нет. Это не идиотизм. Это инерция. Все говорят, я говорю.

– Ужасно, – сказал Алексей.

– А впрочем, конечно, глупость. Что делать? С годами глупеешь.

– Ужасно, – повторил Алексей.

Слегка раскачиваясь, морщась, как от зубной боли, он говорил:

– Опостылели звуки улицы, этот ваш городской фольклор. Надоели словечки на два сезона. Просто чудо, когда они тянут пять лет.

– Как-то все же они раскрашивают эти пять лет, – примирительно сказал Владимир.

– На-до-ело, – мотал головой Алексей. – Зыбко, непрочно, нестабильно. Стабильности хочется.

– Понимаю, понимаю, но мне пора, – сказал Владимир. – Истек целебный обеденный перерыв. Отправлюсь-ка я в свою контору.