Екатерина Михайличенко - Тетрадь в клетку

– Хорошо, я схожу.

О жители 59 комнаты среди персонала, с которым я общалась исключительно на планерках, ходило множество слухов. Кто-то говорил, что он играет в казино, зная математический алгоритм выигрыша, поэтому вечно пропадает где-то и возвращается обессиленным. Кто-то верил в его родственную связь с политической элитой страны, благодаря которой он сумел попасть в Дом и сохранить в собственности трехкомнатную квартиру, которую сдавал в аренду. Его считали ловеласом, способным очаровать любую местную бабку до беспамятства, покруче Альцгеймера с Паркинсоном вместе взятых.

Застать его и правда оказалось нелегко, пришлось наведываться в блок с его комнатой несколько раз в неделю и в разное время. В очередной раз стучась в дверь пасмурным субботним утром, я была удивлена ответом.

– Кто вы? – интеллигентно поинтересовался мужчина в клетчатой рубашке, увидев меня на пороге.

– Я Екатерина, психолог и хочу познакомиться с вами.

– Мне некогда с вами знакомиться, у меня работа.

– Я к вам по одному деликатному делу, можно войти?

– Хорошо, заходите – согласился мужчина, заметно смутившись от слова деликатный.

– Помните Александру из 75 комнаты? – выпалила я, попав внутрь, потому что решила сразу броситься в карьер, чтобы не дать себе шансов струсить.

– Нет – спокойно ответил он.

– Она говорила, что вы ухаживали за ней.

– Возможно, но я уже не молодой и память меня частенько подводит.

И я рассказала ему то, с чем пришла.

– Мне очень жаль, но я больше таким не интересуюсь.

– Вы про секс?

– Нет, секс дело хорошее и полезное. Я про бабушек. Понимаете, около года назад я встретил молодую женщину. Фортепиано для ее дочки настраивал и приглянулась она мне. Стал навещать, оказывать внимание, по хозяйству помогать. Девочка у нее инвалид, муж ушел давно. Но сама она очень красивая и статная. Достойная женщина, одним словом. Поэтому я стараюсь соответствовать – за здоровьем слежу, ходьбой скандинавской занимаюсь, всегда побрит, свеж и одеколоном надушен. За любые заказы берусь, вон в газете объявления размещаю. Я ведь помимо настройщика, отличный ремонтник. Швейные машинки чинить умею, по сантехнике соображаю. У меня на сегодня два выезда, а потом я к ней поеду. Дочка на лечении сейчас, а Наташенька такая страстная у меня, что до завтра я сюда точно не вернусь.

Я не знала, как сообщить Александре итог моего похода, поэтому умышленно ходила по Дому в обход ее комнаты. Но она подкараулила меня возле столовой и спросила, с блестящими от надежды глазами:

– Вы передали? Он придет?

– Комната постоянно закрыта. Не могу его застать.

– Ну, вы же еще пойдете?

– Конечно, обязательно.

А через неделю она умерла. От старости.

Или может от длительного ожидания.

Лето палило вовсю и проблемы с давлением стали одолевать меня чаще обычного. Оно падало, я чувствовала слабость и подолгу не могла встать с постели утром.

– Я думала, что подобное будет происходить со мной только тогда, когда я сама стану бабушкой – признавалась я по телефону маме, пока ехала в автобусе на работу.

– Размечталась! В реальной жизни все по-другому, терпи – отвечала она с добрым смехом.

Я торопилась сегодня в Дом, чтобы поскорее укрыться в его прохладе, но посреди площади перед центральным входом рабочие меняли тротуарную плитку, поэтому попасть в здание можно было только через маленький вход со стороны парковой зоны. И я отправилась в обход по жаре.

Цветы немного пожухли, а вот деревья держались молодцами. В беседке вдоль дорожки в своем излюбленном цветастом халате сидела Мария Ивановна и смотрела в мою сторону.

– Добрый день – сказала я и устало улыбнулась.

– Привет-привет! – бодро ответила женщина, протягивая ладонь, чтобы дать мне пять. Выглядела она слегка осунувшейся.

– Вам не жарко на улице?

– Как в бане. Но, ко мне Нюська должна наведаться и если я ее не встречу, то она будет тут круги наматывать до Нового года.

– Кто это, Нюська?

– Подруженция моя старая. Добрейшей души человек, но к жизни мало приспособлена. Она мой колл-центр.

– Не поняла прикол – честно призналась я.

– Катюша, Нюсе нечем заняться дома, поэтому она развлекается тем, что целыми днями звонит знакомым и родственникам с рассказами. И когда у нее заканчиваются новости, она приезжает ко мне за новой порцией. В нашем-то дурдоме всегда что-нибудь происходит.

– Теперь ясно. Хорошо вам поболтать. Я загляну вечером.

– Давай, не кисни! Что-то ты сегодня вареная…

Попав в здание, я облокотилась о прохладную стену сразу у двери и простояла так несколько минут. Моей коллеги Замиры не было на месте в кабинете, я надела халат и пошла работать. Комната #8, в которую мне нужно было зайти сегодня, была на первом этаже, и я была рада, что мне не придется подниматься по лестнице и долго бродить по путанным коридорам.

На мой стук никто не ответил, но я не ушла, а потянула ручку и дверь открылась.

– Добрый день. Меня зовут Екатерина, я психолог. Могу ли я войти? – спросила я громче обычного, не видя никого в комнате.

– Как хотите – послышалось из глубины.

Я прошла внутрь и увидела сгорбившуюся женщину на кровати в окружении черно-белых фотографий.

– Здравствуйте, вы в порядке?

– Нет. У меня никого больше не осталось – произнесла женщина тихо, не поднимая головы.

– Как вас зовут? – спросила я.

– Акмарал Талгатовна.

– Расскажите мне, что случилось?

– Я с мужем всего семь лет прожила, он от инсульта скончался. Меня на этом свете тогда удержали дети. Это Мадина, моя старшая дочь – сказала она, протягивая мне фото дрожащими руками.

– Красивая…

– Да, очень. Тут она студентка. Окончила медицинский институт, вышла замуж и десять лет назад разбилась в аварии на машине со всей своей семьей. Близняшки-дочурки у нее были, цветочки мои.

– Мне очень жаль.

– Это Куаныш, наш средний. Он все оттягивал жениться, считал, что не готов. Увлекался походами в горы, учил детей альпинизму. Сорвался в прошлом году. Насмерть.

У меня не было слов.

– Это Лаура, младшенькая. Рак. Ее не стало в 30, остался маленький сынок. Ибрагим. В колледж поступил в этом году. А вчера и его не стало, передозировка наркотиками. Не уберегла я его…

Женщина разрыдалась. Я подошла и обняла ее за плечи. По моим щекам скатывались слезы.

– Я хочу умереть.

– Не говорите так. Вы должны жить.

– Словно проклятье какое-то. У всех родных людей жизни оборвались. Зачем мне жить? Для чего?

У меня не было ответа. Только установка, что все, кто живы, для чего-то нужны в этом мире. Мой мозг воспаленно искал аргументы и подходящие формулировки. Не находил. Вспомнилось, как пару лет назад я гуляла с дочкой и она, надев смешные очки, спросила: