Екатерина Дубровина - «Нелюбимый» день недели

Никогда ещё в жизни я не стремилась казаться хуже, чем была. Перед мамой я лебезила, друзья и без этого были уверены в моей неадекватности, а учителя ставили меня в пример случайно провинившимся: «вот, смотрите, будете плохо заниматься, станете как она!» Задевало ли меня это? Вовсе нет. Я трезво оценивала свои шансы на нормальность и ни за что на свете бы не променяла такую жизнь на чью-то идеальную.

Но сегодня мне хотелось быть в сто крат хуже, чем обычно. Особенно, когда войдя в квартиру, очутилась в удушающих объятиях мачехи. Кто-нибудь! Объясните этой сумасшедшей, что я и без неё купаюсь в любви, и её внимание только раздражает. Кто-нибудь, сотрите с её лица эту дурацкую участливую улыбку. Не могла же она меня полюбить, единожды встретив в тц? Ненавижу лицемеров!

Едва вырвавшись, я показушно стёрла рукавом со щеки чужие слюни и прямо в обуви прошла внутрь. Само присутствие здесь трактовалось предательством, что уж говорить про следование правилам? Вот еще! Пусть понимают, во что вляпались. Это даже забавно.

Светлое помещение, огромные окна, новенький ремонт. Все нарочито противоположное моего привычному. Как на страницах модного журнала. А что, и жена оттуда, и дизайнер. Удобно наверно иметь возможность воплотить в реальности желанное. Ведь в наше время, увы, продается все.

С жадным любопытством поглощая окружающую обстановку, я тихо посвистывала, плохо справляясь с завистью. Пока мы ютились в полуразрушенном сарае, отец себе ни в чем не отказывал. Стоило ли винить его в этом? О да. Однозначно. Мог и нам немного отстегнуть, не обеднел бы.

В большой гостиной невероятной длины диван занимал всю стену. На противоположной стороне висел телевизор такого размера, что мог смело заменить обои. Скрывая удивление, чтобы не дай бог мои «новые родственники» принялись бы меня жалеть, я плюхнулась на диван и закинула ноги на журнальный столик. Пульт, валявшийся рядом, мгновенно оказался в моей руке и, щелкнув, отозвался ожившим экраном, а комнату заполнила веселая песенка из «Смешариков».

Справа от меня приземлился мелкий пацан, отчетливо похожий на Наташу, если бы не голубые глаза, точь-в-точь как мои, и копна ресниц их обрамлявших, и смешные ямочки на щеках. Да он был похож на меня больше, чем на родителей. И это слегка огорчало. Сложно провернуть коварный план, глядя в зеркало. Но я постараюсь никого не подвести. На меня же возложены такие надежды.

– Здорово, Марк. – Я протянула ему ладонь и улыбнулась во все тридцать два. Парень-то, по сути, ни в чем не виноват. Его пухлая ладошка легка в мою и аккуратно ее пожала.

– Ли́са, что за манеры? – войдя в зал, небрежно бросил отец. Он явно осторожничал, хотел казаться благородным, но давалось ему это нелегко. Весь его вид демонстрировал недовольство.

– Во-первых, для тебя я – Вася, а во-вторых, что не так? – да, я выведу тебя, родной! Ты ещё пожалеешь, что не забыл меня. – Нимфетка потом помоет, она вроде ниче так, хозяйственная.

– Конфетка?

Эх, сколького ты еще не знаешь. Звонко прыснув, я потрепала младшего брата по голове. Почему-то мысль, что я теперь не одна в этом дивном мире, меня грела.

– Хорошо, давай начнём общение с минимального, – пытаясь сохранять самообладание, отец произносил эти слова наигранно спокойным голосом. Неужели тебя так легко вывести? Пфф, это будет проще простого. – С уважения.

Я состроила презрительную гримасу.

– Уважение – это самое важное. Его надо заслужить! Ладно, не дрейфь, сниму я ботинки. – Подскочив, я специально наступила грязными подошвами на светлый ковровый ворс. Жаль, за окном сегодня было сухо, и последствия моей выходки можно было убрать пылесосом. И все же уверена, отец обратил внимание и снова проглотил. Да-да, милый, глотать придётся много.

Наташа не участвовала в нашем обмене любезностями, чем-то гремя на кухне, и шлепая босыми ногами, я поспешила ей «помочь».

– М-м-м, – промычала я, потягивая носом, – пахнёт отвратительно, я такое не ем, – что, что, а врать и не краснеть я умела отлично, развивая этот навык годами. Но здесь пришлось признать, что отец подготовился. Спросил у матери, что мне нравится. И как теперь вынести запах томленых куриных желудочков под сливочным соусом?

– Правда? – Наташа выглядела расстроенной, но быстро ретировалась. – У меня есть еще куриный суп и немного сосисок. Будешь?

– А вина нальете? – я шла ва-банк. – Мне мама всегда наливает по выходным. А традиции, как понимаете, нарушать не стоит.

– Вина? – озадаченно уточнила мачеха, глядя на появившегося в проеме отца.

– В нашем доме ты такого не получишь, – наконец-то нотки категоричности.

– Ну-у-у-у, – протянула я, – и даже за знакомство не выпьем?

Отец покачал головой.

– О боже, – я вскинула руками, – в каком праведном храме я оказалась. Может, вы еще и молитесь перед едой?

– А почему бы и нет? – отец уперся ладонями в стол, – вот с сегодняшнего дня и заведем такую традицию. Что скажешь, Наташ?

Недоумение, читавшееся в глазах женщины, сменилось пониманием. Она задумчиво закусила губу и уже через мгновение суетилась, ставя сосиски на плиту. Кажется, все всё поняли, кроме меня. И это слегка усложнило мой изначальный план.

Вся семья, точнее – Наташа, отец и Марк, ели мягкие, сочащиеся соусом и невероятным ароматом желудочки, когда я давилась бумажными сосисками бледно-розового цвета. Я же выиграла? Я же обидела в Наташе хозяйку? Я же должна радоваться? Вот только не думала, что вкус победы такой отвратительный. Ковырнув пару раз пюре и выплюнув мясное изделие, в котором от мяса было только название, я отставила тарелку и вытаращила глаза на отца.

Высокий, широкоплечий великан, казалось, с годами стал чуть ниже и меньше, слегка осунулся, небесный взгляд из-под ресниц потускнел, а уголки рта опустились, хоть и замерли в бесячей улыбке. Удрученный опытом, временем и трудностями. Но почти без новых морщин, со свежим и точеным лицом, аккуратными усиками и бородкой, явно подкрашенными, оттенявшими глаза и придававшими особой значительности и солидной серьезности. Волосы, как и раньше, слегка отросшие, небрежно свисали на глаза. Отец никогда не стригся коротко. Говорил, что армия отбила желание. И я с любовью и благодарностью вспоминала вечера, когда он позволял наделать ему кучу хвостиков. А после безудержно хохотать и веселиться. Мама тогда, схватив старый пленочный фотоаппарат, щелкала нас без остановки. И где теперь эти фотографии?

– Вася, – отвлекла меня от задумчивого внутреннего монолога Наташа, – а как дела у тебя в школе? Ты в каком сейчас классе?

– Отлично, в девятом, – не смотря на нее, ответила я.

– То есть скоро экзамены? Тебе не нужна помощь? Репетиторы там или, может, я сама что-то подскажу? – мягко настаивала мачеха на поднятой теме.