Оля Гарталова - Разная. Сборник малой прозы за чашечкой кофе

Мы были сумасшедшими. Это была вспышка любви, которую подарил нам Бог, но мы поставили любовь выше Бога…

Пал Палыч позвал меня на день рождения к одной особе. На этот же день рождения собиралась прийти Верочка, в женихи которой меня давным-давно сватали Палыч и его Светлана.

Долго придумывали причину, по которой мы с Палычем могли завалиться на девичник, ведь нас туда не приглашали, и решили сделать вид, что пришли случайно.

Потупив взоры, мы стояли в прихожей, переминались с ноги на ногу и глотали слюни, смотря, как девчонки объедаются за столом. Нас пускать не хотели, но Светлана, увидев голодного Палыча, уговорила именинницу сжалиться над нами и всё-таки впустить.

Так я познакомился с Наденькой. Увидев её, мне стало ужасно стыдно, что я пришёл без подарка. Но выдался прекрасный повод это исправить: меня отправили с бидоном в соседний магазин за молоком. И я вернулся через час без молока и бидона, но с букетом цветов. Надюше было приятно, хоть она и сетовала о пропаже жестянки.

Когда все начали расходиться, мне досталась участь провожать Верочку, которая всё-таки пришла на день рождения. Доведя её до дома, я решил вернуться к имениннице, но забыл дорогу. Пришлось поймать такси и ехать сначала к Палычу со Светой, чтоб уточнить адрес Наденьки. Дверь у Надьки была открыта…

Мы очень легко и быстро сошлись. День рождения Петруши был летом, а уже осенью мы отправились с ней в Одессу.

Вспоминая наши отношения, я бы назвал их – вечные компромиссы. Да – ругались, да – спорили, да – вредничали и упрямились, но в конце концов всегда шли на уступки друг другу.

Так, например, прожив несколько месяцев, я систематически отдавал Наденьке всю свою зарплату, но через пару дней она вся заканчивалась. Поразмышляв немного, мы решили, что теперь она, Петруша, будет отдавать мне свою зарплату и тратить её под моим присмотром.

Правда, через какое-то время я стал замечать, что у неё постоянно появлялись какие-то новые вещи, о которых я даже не знал. На моё вопрошающее выражение лица она ответила, что стала немного подрабатывать, чтобы купить себе колготки. Я спросил, зачем ей колготки, когда у неё юбки-то нет?! Но спустя минуту молчания взял её за руку и повёл в магазин за юбкой. Чего ж красоту прятать, когда колготки уже есть!

Собираясь в Одессу, я предупредил, что все расходы, кроме её билета, беру на себя. Она, конечно же, взяла с собой все свои сбережения, которые только смогла сберечь, но потратила их все уже за первые два дня. Вы бы видели лицо Петруши, когда я сказал, что и мои деньги тоже закончились… Конечно же, я пошутил – хотел проучить транжиру.

Мы были уже достаточно взрослые: Наденьке было тридцать семь, а мне сорок шесть. Я и Палыч были учёными, а Петруша со Светланой – врачи.

Жили под песни «Аббы» и «Битлз», гуляли под луной, а вечера проводили с томиком Пастернака и сами порой сочиняли недурные стихи.

Петруша после встречи со мной воспарила. Всегда в хорошем настроении, готовая покорить любые вершины! Теперь она ходила, задрав нос, всем видом говоря: смотрите, я – счастлива!

И я счастлив, что встретил её. И счастлив, что полюбил. Без Петруши моя жизнь была бы незавершённой…

Однажды она подарила мне белую болонку. Принесла за пазухой чудо с ладошку, в февральские морозы, отдав за неё пятьдесят рублей – половину своей зарплаты!

Чудо подросло и стало очень походить характером на Наденьку. В одно замечательное осеннее утро, пока Петруша была на дежурстве в больнице, я повёл Жульку (чудо с ладошку) на улицу, и эта забияка, увидев лужу, тут же прыгнула в неё. Лужа была довольно глубокой, чтобы лезть в неё в кожаных ботинках. Я стал выманивать Джульетту звуками и жестами, но попытки были тщетны: только я отходил от неё, делая вид, что гуляю сам по себе, она выбегала из лужи и неслась за мной, но стоило мне податься ей навстречу, чтоб подхватить на руки и отнести домой, как она тут же ныряла обратно. Провозившись с ней минут десять, я сходил домой и переоделся в калоши – Джульетта покинула лужу!

Пока я завтракал, пятьдесят рублей сгрызли шнурки на моих ботинках, оторвали гульфик на новых брюках и отгрызли все пуговицы на пиджаке. Наденька очень удивилась, увидев меня на пороге больницы с корзиной в руках, в которой лежали ботинки, пиджак, брюки и Жуля.

В общем, жили мы дружно и весело.

Вот уже прошло больше четырех лет с первой нашей встречи. В начале осени мне пришло приглашение из Великобритании на работу в университете. Всё это время я просил Петрушу уволиться с работы и варить мне борщи, но она не слушалась.

Я принял предложение, и вот уже совсем скоро мы должны уезжать из страны.

7 ноября 1995 года я умер. Прямо на глазах у Нади. Инфаркт.

Мы ехали в трамвае на дачу. Я, как обычно, трепал Жулю за ухо. Мне стало плохо. Я отдал собачонку Наде. Когда мы вышли на улицу, я понял, что у меня нет сил передвигать ноги. Уши словно ватой заложило.

Петруша кричит:

– Скорую! Скорую! Мужу плохо! Вызовите скорую!

Больница. Я с трудом открываю глаза. Наденька рядом. Я в её больнице. Вкололи лекарства. Стало легче. Я смог вздохнуть полной грудью и сказать:

– Петруш, ты, главное, не волнуйся, всё будет хорошо.

Надя ушла за водой, а когда вернулась, горько плакала.

Второй волной меня вырвало из жизни Наденьки, моей любимой, ненаглядной Петруши.

Я не раз слышал, как она просила Бога простить нас за то, что мы любовь поставили выше всего. За то, что не замечали того, что происходит вокруг, и жили в своём мире. Мы ведь даже в гости не ходили, считали, что, как только нам надоест терпеть присутствие друг друга, так и начнём это дело.

Она до сих пор никого не нашла, да и не искала. Говорит, что лучше не найдёт, а хуже не надо.

Похоронили меня в посёлке, где я родился и рос вместе с моими братьями. На поминках у ног Петруши крутилась племянница, пыталась успокоить свою любимую тётю Надю, чтобы та больше не плакала.

Петруша наклонилась к ней и сказала:

– Лёля, теперь у тебя есть два ангела-хранителя, твой ангел и дядя Валя, он всегда будет смотреть на тебя с неба и помогать тебе.

Лёля вытерла слёзы Петруше, и они обе подняли головы ко мне, а я смотрел на них сверху.

В комнате Наденьки висит мой портрет и наши совместные фотографии. Вот уже пятнадцать лет она начинает своё утро со слов:

– Привет, Лялька! – подмигивая портрету на стене.

Уже прошло довольно много времени, почти восемнадцать лет, а я иногда вспоминаю ту маленькую девчонку, глядя на которую я понял, что такое счастье.

Она и её семья приезжали к нам в посёлок каждое лето. По говору можно было догадаться, что эта женщина с двумя детьми была откуда-то с Урала.