Оля Гарталова - Разная. Сборник малой прозы за чашечкой кофе

Редактор-корректор Мария Краснова

© Оля Гарталова, 2022

ISBN 978-5-4493-3007-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– …А сейчас мне пятьдесят семь… Дурой была, что греха таить, сама виновата!

Одиноко порой – не скрою. Когда по посёлку иду, да если погода не задалась и пасмурно вокруг – одиноко. Редкая машина проедет, а я всё с надеждой смотрю, а вдруг он? А вдруг всё-таки он? Но нет. Его нет.

И тогда я саму себя винить начинаю за своё собственное одиночество. За то, что сумки сама себе несу, постель стелю и кушать готовлю одной себе, за то, что… да, знаешь, за всё виню саму себя!

Он со мною был в последний раз. Я тогда даже не знала, что в последний раз его целую и обнимаю. Всё как всегда: позвонил, попросил выйти на встречу, хотел куда-то пойти, ну, знаешь, погулять или прокатиться. У нас ведь в посёлке идти-то особо некуда.

А я его уже ждала. Всё самое лучшее для него надела, накрасилась.

Машина подъехала, я сразу же села в неё, чтоб никто не видел, что за машина и кто в неё сел, – у нас в посёлке слухи, словно ручьи по весне разливаются.

Прокатил меня опять до города, по центру прокатил. Нам хорошо вместе было.

Все наши встречи были похожи одна на другую. Он сначала холоден со мной, нерешителен, словно в первый раз заговорил со мной. Я стесняюсь. За разговором он изменился, обнял меня, поцеловал, а я всё смотрю на него и взгляд отвести не могу.

Только в этот раз он руку мою взял и поцеловал в ладошку. Так непривычен этот жест для меня был. Положил себе на колено, похлопал. Завёл машину и отвёз меня домой.

Всё так же на прощанье прошептал: «Созвонимся».

Я вышла, а он уехал.

А зачем мне за него замуж?! С этим всё так сложно… Да и не одела бы я платье белое в тридцать лет! Воспитана я так.

Да он и не звал. Не видел он меня женой своей. Говорю же, там всё сложно с этим.

А вообще, замуж я мечтала, конечно. И платье хотелось. Когда мы только встречаться начали, у меня как раз все эти мечты были. Но он их как-то рассеял, или я сама рассеяла, уж не вспомню.

Да и что мужья? Только женятся – так сразу налево бегут – за интригой, острыми ощущениями. Брак – это иллюзия. За примером далеко не ходи.

Дети? Вот только если дети…

Вон они, во дворе гуляют. Весёлые, озорные. Я им порой конфет вынесу, они со всеми остальными делятся, любят меня.

Подросли уже – не узнаешь, бывает, приедут на выходные – лицо мамки с папкой, как в детстве, но уже что-то не то в них. Блеск в глазах потух, что ли…

Я всё смотрю на них и любуюсь.

Жаль, что не мои дети-то… соседские!

Но уже ничего не поделаешь. В пятьдесят семь только за границей рожают. А в России в пятьдесят семь тебя в магазине обсчитывают.

Одна живу. Его иногда вспоминаю. О многом думаю сейчас. Жаль, что тогда не думала.

То время, что с ним я провела, пролетело, будто час жизни прошёл. Я его лицо уже и не вспомню, пока на фотографию не посмотрю. Смешно порой – семь лет жила, как во сне, да и не сказать, что сон тот был так хорош, что и просыпаться не хотелось. Всё как в тумане сейчас вспоминаю. Сначала познакомились, потом закрутилось, а затем я вся в это погрузилась, так и осталась с тем, во что с головой ушла.

Не спорю, легко мне жилось, лишь иногда по ночам в подушку плакала от отчаяния, как будто я должна что-то понять, догадаться, но не понимаю, о чём именно?

Помню, когда я этот снимок сделала, он недоволен был – не любил фотографироваться. Я сказала, что сожгла, а сама между книг спрятала.

Я в то время в городе работала. С петухами просыпалась и ни свет ни заря уже на станции в электричку садилась. А к семи возвращалась домой.

Работала у одного частника, контора наша была из средних: не маленькая, но и не корпорация, как тогда было модно называть.

Раза два в год фирма устраивала корпоративные вечера. Только он меня на них не отпускал. Считал, что там делать мне нечего, мол, там непристойности всякие творятся.

Помню, у нас тогда девчонка работала, шустрая такая, Ольгой звали, всегда улыбалась, у неё в жизни не всегда всё гладко было, но она всегда улыбалась. Как-то раз она меня спросила:

– Если он тебе не разрешает никуда ходить, сам-то он тебя куда-нибудь водит?

Я на какое-то время даже растерялась, не знала, что ей ответить. Что-то внутри шевельнулось тревожное, и я промямлила:

– Я никогда об этом не думала… Нет, ну водит уж, конечно…

Она посмотрела на меня так внимательно и опять улыбнулась, а я поняла, что именно она имела в виду.

Он сам часто в городе бывал, приезжал ко мне в обеденный перерыв, возил в кафе обедать, но, что тут скрывать, за семь лет раз пять от силы наберётся. Да и не это было важным, а то, что он у меня какую-никакую жизнь отнимает, а сам вдыхает её всей грудью.

На работе все всё понимали по-своему, кому во что верить хотелось. Для того времени он неплохо зарабатывал. Помню, тогда напарница мне даже позавидовала. Она одна с дочкой жила, лишь родители им иногда помогали. Дочка часто болела – тяжело ей было. Я один раз попыталась ей объяснить, что мне в жизни тоже несладко приходится, но она лишь усмехнулась, мол, мужик есть, и это уже счастье!

Ну, было и было, что ж теперь! Жизнь ведь не кончилась! Ещё вон сколько всего хорошего впереди! Но не всё, наверное, со мной приключится. Зато он всё в жизни видел. Везде успел, а я уже что-то и не увижу. Если только со стороны, да краем глаза.

Мой путь домой проходит рядом с кладбищем, всю жизнь, что я здесь хожу, вижу, как одна вдова приезжает на могилу своего мужа.

Значит, не я одна так любила. Вот и она тоже. Но и она, и я – радости от такой любви больше не испытываем, и любви как таковой уже нет, а мы всё страдаем. Хотя и не страдаем, скорее всего, просто привыкли не радоваться.

Странное имя у мужа этой вдовы – Лялька. На портрете взрослый кучерявый мужчина, а имя… Хм, хотя, может, для неё он и был лялькой…

Я своего всегда по имени называла. Только в телефоне имя изменила, но при встрече – только по имени.

* * *

Я когда его в первый раз увидела, так и замерла. Подружки вперёд бегут, а я стою как вкопанная, на него смотрю – любуюсь. А он при всём параде: гладко выбритый, белый воротник, ботинки до блеска начищены. Стоит, как я, вкопанный, и смотрит на меня, а за рукав его маленькая девочка теребит. Он на неё так нежно посмотрел и отправил к подружкам шутливым шлепком. А потом долго её взглядом провожал. Уже тогда можно было понять, как он дочь свою любит. И от такой дочери отцы не уходят. Вот и он не ушёл…