Юлия Тимур - Под сенью платана. Если любовь покинула

– У меня есть бутылка с чистой водой, – Мехмет достал из сумки бутыль и передал её матери девочки.

Элиф перестала плакать и затихла, продолжая исподтишка рассматривать лицо молодого человека.

– Почему он не уходит? – спросил брат Элиф, вытягивая палец в направлении Мехмета и продолжая бросать на него полные гнева взгляды.

– Да, идите, молодой человек, спасибо, что помогли, – мать Элиф, спохватившись, поблагодарила юношу.

– Мама, а как зовут моего спасителя? – подала свой голос Элиф, немного осипший от плача и в который она попыталась вложить как можно больше страдальческих нот.

– Мехмет, – улыбнулся молодой человек. – Не забирайся больше так высоко на деревья, а то ведь меня может и не оказаться поблизости!

– Слышишь, Элиф, и отец тебе то же самое говорит! – мама как можно строже посмотрела на девочку.

– А я – Элиф! Вы ведь услышали мое имя? Меня зовут Элиф!!! – прокричала она в спину удаляющегося от них Мехмета.

– Как тебе не стыдно приставать к незнакомым мужчинам! – одёрнула мама девочку.

– Почему к незнакомым? Его зовут Мехмет. Значит, он уже наш знакомый! – с самым невинным выражением лица произнесла Элиф.

Вечером Элиф отчитал отец: нечего девочке, точно мальчишке, карабкаться по деревьям! Сколько раз он говорил ей об этом, и столько же раз сам снимал с платана.

– Дай мне терпения, Аллах, с этими непослушными детьми! Небахат! Почему ты не смотришь за детьми?! Как ты воспитываешь девочек? Они растут бесстыжими: лазают по деревьям и с посторонними мужчинами разговаривают!

О том, что Элиф пыталась заговорить с незнакомцем, отцу, конечно, рассказал Юсуф – младший брат Элиф и отцовский любимчик.

– Я больше не буду! – Элиф попыталась изобразить на лице глубокое раскаяние, но тут же вспомнила, как напугала Мехмета своим неожиданным падением с дерева прямо ему под ноги, и совсем не к месту улыбнулась.

– Нахалка! Уже отца не боится!

– Боюсь, папочка, – спохватившись залепетала она.

Надо сказать, что это было только отчасти правдой: она не боялась отца, но знала, что надо проявить внешнее смирение, и тогда он перестанет кричать. Отец же, в свою очередь, никогда долго не сердился на неё и уж, конечно, не прибегал к физическому наказанию, чувствуя её твердый характер. Другим же детям часто доставалось от него, и это была не только словесная брань.

– Веди себя как подобает девочке! – сбавив тон, добавил отец. – А сейчас садись за уроки! Завтра в школу. И не растраивай мать своими выходками.

– Не буду, папочка! – уже не скрывая улыбки, промолвила Элиф.

Открыв учебник, она задумалась над тем, как ей опять увидеть Мехмета. Да так, что бы не весь двор стал свидетелем их встречи: эти тетушки потом обязательно всё расскажут её матери, и при этом непременно добавят что-нибудь от себя. Мол, какая у вас дочь растёт, ханым*, бесстыжая. Только и делает, что с мужчинами на улице разговаривает! Не приведи Аллах, если об этом ещё и донесут её отцу! Тот сразу примет меры и запретит ей появляться во дворе. А может, и вообще, явится в дом Мехмета, чтобы устроить скандал его родителям! Отцовский характер крут, и чем закончится подобное выяснение отношений, можно только догадываться. И конечно, надо как-то отделаться от хвоста, от брата – ревностного хранителя чести семьи.

Так и не выучив уроки, она отправилась спать. А после того, как погасила свет и пожелала всем «спокойной ночи», Элиф ещё долго не могла заснуть: она никак не могла выбрать безопасное место для встречи с Мехметом. Нет, такого места просто не было. Поэтому ей нужно придумать какой-нибудь повод для встречи с ним, а потом рассказать обо всём матери. Но чтобы взять мать в союзницы, необходимо придумать что-то очень серьёзное. Что же это могло быть? – думала несчастная Элиф.

***

Засиделись мы у тебя, Элиф! Твой ароматный чай и терпкий кофе заставили нас совсем забыть о времени. А задача хорошего гостя уйти, пока ему рады, оставляя желание увидеться с ним вновь. Он, словно в меру посоленное блюдо: и добавить нечего, и убавить, и всем по вкусу!

С этими словами Сибель тяжело поднялась с дивана: от долгого сидения у неё затекли ноги и схватило поясницу. Сначала она немного сгорбилась, а когда подошла к креслу, на котором сидела Алия, успела выпрямиться и, поравнявшись с той, схватила её за плечо, приглашая встать и последовать за ней. Алие же хотелось ещё посидеть – увиденное в альбоме не отпускало её и требовало немедленных объяснений. Но Элиф решительно захлопнула альбом и унесла его к шкафу – от греха подальше – и с невозмутимым видом поставила на полку. Всё, больше откровений от меня не ждите – было написано у неё на лице.

– Алия, нам пора! – громко произнесла Сибель. – Тебе скоро внучку забирать из сада. Давай прогуляемся пешком – погода позволяет, да и ноги неплохо размять. Я с тобой до аптеки дойду. Куплю витаминов. Я слышала, что в нашем возрасте надо рыбий жир принимать в капсулах: в нём какая-то омега есть с эффектом омоложения. Ну, молодеть я не собираюсь – не для кого. А вот лишняя энергия мне совсем не помешает.

– Ты уже принимала их? – недоверчиво спросила Алия.

– Нет, конечно. Сидела бы я в кресле два часа, если бы энергия во мне кипела! Откровенно говоря, раньше мне много энергии и не нужно было. Одна я. А летом к дочке собираюсь поехать. Там с внуками буду сидеть. Тогда-то энергия и понадобится! Как раз накоплю к тому времени.

– Ах, Аллах, времени-то как много. Пора мне бежать за внучкой! – Алия, посмотрев на часы, встрепенулась и забеспокоилась.

И женщины направились в коридор.

– Ты всё-таки спустилась бы как-нибудь во двор, Элиф. Посидели бы вместе под нашим платаном, как прежде. – Сибель взялась за дверную ручку, а Алия уже выскочила из квартиры и нетерпеливо дожидалась окончания затянувшегося прощания с хозяйкой.

– Спущусь как-нибудь! – пообещала Элиф и закрыла дверь за подругами.

В квартире она осталась одна. Можно было и отдохнуть в тишине. Но неожиданно у неё возникло какое-то внутреннее беспокойство – маленький холодный ручеёк в груди, перетекающий из области сердца в область желудка, который не дал ей расслабиться. Наверняка это потому, что сегодня пришлось много говорить на сокровенные темы, решила она. Такие разговоры всегда очень волнительны. К тому же Алия со своим неуместным, досадным любопытством… К чему ей подробности чужой, уже, считай, прошедшей жизни? Зачем исследовать чужую боль, извлекать на поверхность скрытые рубцы? Почему у Алии это вызывает повышенный интерес? Такая уж, по всей видимости, у неё натура – стремиться быть причастной к тому, к чему причастной ей быть совсем не обязательно. Неспокойный дух, пытающийся понять то, что всё время открывается перед ним, но не умеющий самостоятельно находить ответы.