Георгий Саликов - Молево

– Тпру! – Воскликнул местный житель и добрый человек в тот миг, когда долгий извилистый уклон кончился возле ручейка, что не в меру тут разлился вширь, живописуя собой замысловатое сплетение многочисленных струй меж разновеликих островков.

Конь остановился довольно резко, и всех седоков откинуло вперёд, чуть не сбив возницу на круп лошади. Тот поцокал языком и высказал удивление:

– Куда же мостик подевался? Дела. Ах, да, его ж, поди, не было никогда, как и самой дороги. Хе-хе. Придётся всем спешиваться да идти вброд. Лошадка пустой воз потянет. А мы ей подсобим.

Так и сделали. Возница пошёл впереди, удерживая вожжи и отыскивая узкие места в плетениях ручейка. Мужчины упёрлись руками в телегу, облепив её по бокам и сзади. Та медленно двинулась вперёд, всяко попадая в мелкие ямки то одним, то другим колесом, легко их одолевая. Бывало, все четыре попадали в углубления. Тогда дело ухудшалось и вызывало общую натугу всех мускульных усилий аж до содрогания. Но и в этом случае лошадь и четверо мужчин оказывались победителями. Атаманша, она же дамочка-организатор, а звали её, кстати, Татьяной Лукьяновной, со свойственным ей энтузиазмом ушла немного ниже по течению, в надежде отыскать более удобную переправу. Ксениюшка, чисто из любопытства, двинулась наоборот, выше по течению.

Когда подвода передними колёсами уже вылезла из воды, получив неожиданное ускорение, коренастый мужчина, подталкивающий её сзади, не найдя упора мощным дланям, размашисто плюхнулся в ручей. Затем, сжимая сильные пальцы и одновременно захватывая мелкие камешки, поднялся на ноги и стал разглядывать добытые минералы. Там были большей частью обыкновенные голыши из бледно-серого гранита. Но в левой горсти он обнаружил что-то, показавшееся ему необычным (уж он-то знал толк в камнях), ухватил двумя пальцами этот голышок тёпло-коричневого цвета с красноватостью, не гладкого, но слегка слоистого, остальное ссыпал долой и отряс пустую ладонь. Изучив находку внимательно, он с осторожностью положил её в карман, свободный от штихелей, чтобы та случайно не измельчилась от соприкосновения с металлом.

Татьяна Лукьяновна уже была на противоположном берегу, дошла до продолжения дороги и поджидала там остальных путешественников, опираясь на посох, найденный ею в воде у бережка ручья меж камнями. Он там, по-видимому, отлёживался с незапамятных времён, и как бы нарочно сыграл роль указателя на место благополучного перехода.

– Хорошая палка, – сказал возница, перекидывая вожжи в сторону телеги, когда та полностью оказалась на продолжении дроги, – старинная, небось.

– Правда? Угу? Действительно? То-то, с её помощью мне удалось опередить вас всех-всех-всех. Хоть я проделала крюк-заворот, окольный путь.

– Ну, так оставьте её на всякий случай. Кто знает, вдруг пригодится, – молвил возница с несколько вопросительным тоном, залезая в телегу.

– Конечно, безусловно, разумеется, – женщина подняла отшлифованный временем и выбеленный водой посох, ухватила его второй рукой и поцеловала посередине, – пусть этот дар из античности будет моей опорой ныне и в дальнейшем. Во веки веков.

– Аминь, – густо прогудел Николошвили, блеснув поднятым к небу взором, и опустился на корточки.

Авксентий, поводив головой туда-сюда, отметил нечто для себя любопытное:

– Другая наша дамочка что-то нигде не показывается, – сказал он с опаской в интонации сжиженного баритона.

– Подождём, – усмешливо изрек бывший скульптор, – хе-хе, женщин всегда приходится ждать, особенно молодых. – Он медленно стряхивал с непромокаемой одежды свежие воды ручья, нечаянно обрызгивая сидевшего поблизости поэта Николошвили. Тот поднялся и столь же неспешно отошёл подальше да повыше. Похоже, удачно.

– О! – Воскликнул он, указывая блеском глаз на берег вверх по течению.

Все, словно по команде устремили туда любопытные взоры и заметили выбирающуюся из кустов бузины насквозь мокрую Ксению. Таковое явление возбудило мужчин к усиленной оценке её фигуры. В целом и детально. Впрочем, в деталях-то оказалось наибольшее привлечение. Там натурально выдавалась третья грудь.

– Брр, – изрекла она с весёлостью, – нашла самое узкое место, чтобы перескакнуть, да вот, немного не дотянула. А оно оказалось нарочно самым глубоким. Еле выкарабкалась. Благо, не было грязи. Чистенькое дно…

Ксениюшка уставила взгляд туда же, куда его углубляли мужчины, и мокрые прохладные щёки у неё сразу задались краскою. «Вдруг, оголилась», – мелькнуло в голове. Но она сильнее удивилась, когда за пазухой обнаружила увесистый булыжник, до сих пор почему-то не ощущаемый. Достала, изготовилась выкинуть, но её намерение остановил коренастый мужчина.

– Стоп, – опередил он её движение и, завидев там круглый камень тёпло-коричневого цвета, не гладкого, но чуть слоистого, кинулся к ней. – Отдайте его мне.

– Хм, – Ксения пожала плечами, отчего оставшиеся на ней округлые детали, данные природой, получили дополнительную выразительность. И бросила подобный им камень по направлению к просителю. Тот поймал его, внимательно изучил, повертев туда-сюда, прикинул в мыслях кое-что и положил в брезентовую котомку, лежащую на подводе.

– А ещё, вы не поверите, – сказала она, – там поблизости, на взгорке пасётся настоящий лев. Африканский. Он тоже промокший, вероятно по собственному желанию искупался, а не как я, по глупости. Одной лапой обирает бруснику, да ловко, будто специальным совочком с коготками, ест её и морщится. Наверное, кислая она.

Каждый пожал плечами и тихо посмеялся. Ксениюшка отмахнулась, словно отпихиваясь от насмешников, и выказала кисловатую обиду сморщиванием губ, щёк возле глаз и лба одновременно.

9. Сверхчеловек

Вскоре, когда утро стало мягко переходить в день, любители загородных путешествий добрались до заявленной цели. Конь изабелловой масти удовлетворённо фыркнул и остановился у въезда в село.

– Действительно, Думовея, – сказал добрый проводник, похлопывая себя по животу.

Все на прощание обнялись с возницей, сулили ему всякие вознаграждения, но тот отказывался, улыбаясь и мотая головой с боку на бок. Коренастый мужчина по-особому погладил шею жеребца и долго посматривал на него испытующе, разгадывая в глубине его глаз тоже нечто особо неповторимое. Будто отыскивал там себе родственную душу. И действительно, что-то ёкнуло у него в глубине груди, произведя потаённое свидетельство его догадке. А Ксения глядела на них обоих, чему-то радуясь. Маска обиды, сотканная из сморщенности всех деталей лица сама собой отпала и больше не надевалась.

И тут показался у всех на виду Абрам Ицхакович. Он сидел на каменном возвышении, напоминающем языческое надгробие, давно забытое, и лузгал семечки, выплёвывая шелуху в слегка волосатый кулачок. Неподалёку от него еле-еле стояли на ногах ещё двое мужиков, хлопая друг друга по плечам, приседая на корячки и вновь поднимаясь, прилагая почти невозможные усилия, отражённые пронзительной озабоченностью в очах.