Василий Мишенёв - Жизнь – радость короткая

Первое время я любил долгие прогулки по вечерним улицам, особенно, если на склоне дня случался короткий дождь, и после него на улицах не было ни пыли, ни дневной суеты, уже огрубевшая листва дышала свежестью, а свет уличных фонарей просеивался сквозь мглистый сумрак лениво и мягко. В такие часы душа наполнялась радостью, мысли успокаивались и не делали попыток сбить сердце с обычного ритма.

Родственников у меня в городе не было, более того, я не знал ни одного адреса кого-нибудь из тех знакомых, кто в разное время перебрался сюда на жительство из нашей деревни, и по этому почти целыми днями стал уединяться на берегу рассекающей город реки, где тянулся большой старый парк с церквушкой на краю, около кладбища. В пасмурные дни синяя дымка полностью скрывала противоположный берег, и казалось, что деревья растут там прямо из воды.

Захватив с собой учебники, я приходил сюда утром и усаживался на старом ящике около самой воды, укрываясь среди низкорослых ивовых зарослей. На моей родине, вблизи нашей деревни был только пруд у мельницы, и не было реки, оттого здешний водный простор завораживал меня, и подолгу нельзя было оторвать от него взгляда, ощущая в душе волнение и трепет. Даже собственная жизнь в такие минуты казалась крохотной росинкой, что утром из последних сил держится на острие влажного листа и вот-вот сорвётся вниз, или брызнувшее сквозь ветви солнце в короткий срок слизнет её теплым лучом.

Иногда мимо по реке проходил теплоход, и всякий раз, если путь его лежал вниз по течению, я провожал его взглядом до тех пор, пока он не скрывался за поворотом, и сердце моё наполнялось грустью потому, что там, куда несла свои воды река, стоял у далекого северного моря её город. И мысли мои снова обращались к ней, а срок до отъезда в деревню начинал казаться непреодолимой вечностью. В такие минуты хотелось всё бросить и мчаться туда, чтоб снова встретиться с нею. Но снова рассудок смирял чувства, лишь рука непроизвольно выводила на песчаной полоске берега ее имя, обычные буквы которого со временем начинали казаться магическими знаками. Проходило время, проплывал мимо теплоход или тащилась баржа, и от середины реки накатывала на песчаную отмель новая волна, выдыхалась у моих ног, а отхлынув обратно, смывала её имя, будто уносила с собой. И печально было смотреть на эту волну и чувствовать свое бессилие перед неумолимым временем…

Вступительные экзамены я сдал успешно, но лето уже кончалось, до сентября оставалась одна неделя, и первые сорванные ветром листья мягко влетали в осень. Когда стрекочущий мотором «кукурузник» оторвал колеса от взлетной полосы областного аэродрома, внизу поплыли поля, на которых ползали медлительные трактора, и копошились люди. В зелёных заливах хвойного леса играли всплески пожелтевших берёз.

Близилось любимое время – осень. Впервые мне предстояло провести её не в деревне, а в городе. Но впереди была еще целая неделя, и я от души радовался, что смогу пожить дома. Наверное, только в разлуке со своей малой родиной, вдали от неё, человек может наиболее полно почувствовать, что значит она для него в жизни.

Боковым ветром самолет в воздухе болтало, пассажиров укачивало.

Сидящая рядом со мной старушка мирно дремала, почти касаясь склоненной головой моего плеча. Лететь предстояло больше двух часов, я достал книгу, попытался читать, но взгляд скользил по строчкам, а смысл их не доходил до меня. Несколько раз приходилось возвращаться назад, перечитывать заново. В конце концов это утомило, я отложил книгу и уставился в иллюминатор. Мои мысли в который раз обратились к деревне, закрыв глаза, я думал о предстоящей нашей встрече. Сердце моё волновалось оттого, что скоро снова увижу её. Но судьба распорядилась иначе…

Еще не добравшись до родной деревни, в райцентре я встретил неожиданно «кинщика» и узнал от него, что она уехала домой два дня назад. На душе стало пусто…

Вечером, выйдя из дома, я отправился за околицу деревни к старым липам. Они встретили меня грустным шумом предосенней листвы. Я не знал, когда снова увижу её. И увижу ли когда-нибудь…

Минул год. Закончив первый курс института, я приехал в начале июля в деревню на летние каникулы и с нетерпением ждал её приезда. Но вот прошел июль, и не осталось ни малейшей надежды на то, что она приедет в деревню: август – пора вступительных экзаменов, а она собиралась поступать в институт в своем городе. Все мои мечты о нашей встрече рухнули, долгое ожидание сменилось в душе унынием и чувством отчаянного одиночества. Я клял себя за то, что не спросил у её бабушки адреса, можно было написать письмо, узнать приедет или нет и не мучиться в неведении, не замирать сердцем всякий раз при виде рейсового автобуса из райцентра. Мысли о письме приходили ко мне постоянно, но я никак не мог решиться сходить к её бабушке и спросить адрес. Только терпеливо ждал день за днём. И так целый месяц.

Иногда вечером я уходил к нашим липам и подолгу засиживался один на замшелых камнях, вспоминая минувшее лето. Думать о ней здесь мне было легко, как будто только вчера мои ладони касались её плеч, а ветер задувал к моему лицу её волосы. Я закрывал глаза, и видел её стоящей спиной к дереву, видел её красивые большие глаза и чувствовал прикосновение её влажных губ. И что мне теперь было делать? Помнит ли она обо мне в своём далеком городе? Встретимся ли мы когда-нибудь?..

Кирпичный вокзал старого города, заново окрашенный в красный цвет с белыми обводами вокруг окон и дверей, выглядел в этот пасмурный осенний день серым и неприветливым. На тележки носильщиков, на следы людей, на их головы и плечи тяжелыми хлопьями валил мокрый снег. Рыжая собака мелко перебирала короткими лапами по свежему снегу, и из-за голодного блеска её заискивающего взгляда тоскливо подумалось, что она бездомная.

Мой приятель, которого я приехал на вокзал провожать, уже вошел в вагон, и я с секунды на секунду ждал отправления поезда. Хотелось курить, но спички у меня кончились. У соседнего вагона торопливо докуривал сигарету высокий парень в расстегнутом на все пуговицы пиджаке, видимо, ехал этим же поездом. Я направился к нему прикурить, но на полпути что-то заставило меня остановиться и повернуться лицом к поезду.

Из окна вагона, опираясь маленькими ладошками на стекло, смотрела она. Это было так неожиданно, что я застыл на месте и какое-то время не мог понять: снится мне или вижу её наяву. Удивление и радость смешались в сердце. Она тихо улыбалась мне, а поезд уже тронулся. Его движение вывело меня из оцепенения, я бросился к уплывающему прочь вагонному окну.

Она, видимо, заметила меня на перроне чуть раньше, но выходить ей было уже поздно, и она лишь успела написать на клочке бумаги номер своего телефона. Улыбаясь, показывала его через стекло. На ходу я радостно махал рукой в знак того, что увидел и разобрал крупно написанные неровные цифры, которые могли соединить нас. Через несколько минут поезд скрылся из виду в летящем снегу, уже далеко погромыхивал колесами на стыках рельс, а я всё еще стоял на краю платформы, взволнованный, благодарный судьбе, и вслух повторял номер её телефона…