Ирина Шувалова - Хранительницы света. Дева и Волк

Как раз сегодня она хотела заняться поиском работы, но головная боль пустила все планы коту под хвост. Сейчас Алисе больше всего на свете хотелось избавиться от нее и уже потом заниматься по-настоящему важными делами.

С трудом передвигаясь по квартире, которая показалась ей в несколько раз больше, чем была на самом деле, Алиса переоделась, подошла к письменному столу, нашарила в верхнем ящике обезболивающее, дошла до кухоньки, запила таблетки водой прямо из-под крана. Вернулась в комнату, задернула шторы, с облегчением легла на кровать и провалилась в сон.

Когда несколькими часами позже она проснулась, то не смогла понять, сколько конкретно времени прошло и сколько времени вообще сейчас. Есть совершенно не хотелось, голова, к счастью, уже не болела. Зато губы пересохли, и организм отчаянно требовал воды. Алиса встала и, прежде чем пойти на кухню, решила раздвинуть шторы. В окно приветливо заглядывал тонкий, как серп, месяц, свет которого тут же тонким ручейком растекся по комнате.

Алиса смотрела на него, чувствуя, как он успокаивает, будто погружая в гипноз. Волной нахлынула безмятежность. Повинуясь непонятному желанию, она наступила босой ногой на лунный свет. В тот же момент под ней поплыл пол, а мир начал проваливаться в глухую темноту. Алиса успела схватиться за спинку стула, а потом потеряла сознание, надолго погрузившись то ли в сон, то ли в видение.

Василья смотрела на старшую сестру и не могла перестать ей любоваться. Ясоня, как всегда, распустила на ночь свою богатую косу и теперь медленно, тщательно прочесывала локоны. Золотистой дымкой они рассыпались по ее плечам, и Василье казалось, что они тихонько шелестят, будто пшеничные колосья, пока их перебирают ласковые руки летнего ветра. А как волосы Ясони шли ее изумрудным глазам! Вот уж действительно, настоящая женская сила. Как-то так говорили местные бабушки, завидев Ясоню.

Хотя свои волосы Василья тоже любила, потому что таких не было больше ни у кого из деревенских девочек. Светлые, с необыкновенным оттенком золотисто-розовых сумерек.

Василья перевернулась на кровати, закинула ноги на стену и повисла вниз головой, выжидательно глядя на сестру. Та постаралась посмотреть серьезно, но потом, как всегда, расхохоталась.

– Ну потерпи немного, Васенька. Все я тебе расскажу.

– Ты не только рассказать обещала. Ты говорила, что научишь меня, как можно Чернослава учуять.

– Так-так и говорила?

– Да! Я все запомнила! Вот на 10-й лунный день и обещала. Сегодня он как раз.

– Ну значит, надо исполнять. – Девушка отложила гребень и пересела к младшей сестренке. Та сразу вся подобралась, словно кошка перед прыжком. – Слушай меня, Василья, внимательно. Чтобы защититься от Чернослава, тебе мало только смотреть. Учись слушать и нюхать.

– А это зачем? – Василья слегка поморщилась, представив, как ей нужно будет втыкаться носом в малознакомого дядьку.

– Потому что Чернослава всегда можно почуять. Даже если не слышно ни шагов, ни шороха, не видно теней.

– Ты говорила, что он может обращаться в волка. Значит, он пахнет шерстью и лесом?

– Нет, серебринка моя. Он пахнет вербеной. Прячет она и земляной запах его шерсти, и его тяжелого плаща, насквозь пропитанного ночными морочными снами, видениями из нави, всеми людскими страхами. Чернослав ждет самых темных ночей, чтобы собрать цветки вербены, пока не видят дневные хранители.

– Но я же ночная, я же могу его видеть?

– А вспомни-ка, месяц каждую ночь на небо выходит?

Василья сдвинула брови, сосредоточенно что-то посчитала на пальцах, глубоко вздохнула и разочарованно протянула:

– Нет, Ясонечка. Не каждую.

– Вот то-то и оно. А вербена в такие ночи достигает полной силы.

– Что он потом с ней делает?

– Отдает дочери своей, Маржане. Та еще мастерица с болезнями да беспокойством управляться. Заодно и с зельями и отварами. Вроде того, что Чернослав использует.

Василья опустила глаза, потеребила свое ночное платьице, а потом тихо-тихо спросила:

– Ясоня, а если он вернется…Мы сможем его победить? Как тогда наши сестрицы?

– Конечно, сможем, Васильюшка. Если будем вместе. Будем делать все так, как нас учили. Но ты не думай пока об этом. Учись всему, что должна ведать Хранительница. Чернослав давно уж не объявлялся. Скрылся он после той битвы, когда все силы положил на свою черную цель, а тьму везде поселить так и не смог. Может, он и не появится больше никогда. Или силы копит. Пока о нем нет никаких вестей, но нам надо быть всегда готовыми с ним встретиться.

– Ясонечка, а расскажи мне о той битве.

– И какой это по счету раз будет? – она укоризненно взглянула на сестру, но та смотрела в ответ так открыто и наивно, что Ясоня сдалась, даже не сопротивляясь. – Ладно, но при одном условии. Ты сейчас поудобнее уляжешься и приготовишься засыпать. А если не заснешь, то я тебя защекочу!

Ясоня потянулась к нежной пяточке сестры, и Василья в ответ сразу же громко и заливисто рассмеялась. В их комнатке будто зазвенели тонкой трелью сотни маленьких серебристых колокольчиков. Звук растекся по дому, заполз в каждую щелочку, наполнил ее лунным светом – и, конечно, не прошел мимо самой старшей из сестер сестры. Которая тут же появилась в дверном проеме.

– Так, вы чего здесь устроили! А ну-ка быстро спать обеим! Сами знаете, что нам завтра с утра во дворе родителям помогать, забот перед зимой полно. Или вы тут опять сказки рассказываете?

Девочки в ответ попытались придать своим лицам самое виноватое выражение и в один голос сказали:

– Зоря, мы уже ложимся, не ругайся.

– Смотрите мне! Кроме сказок своих ни о чем думать не хотите! И свечку не гасите, а то с вас станется.

Зоря вышла, а девочки спрятались под одеяло и начали тихонько хихикать.

– Давай, Ясонечка. Ты же знаешь, наша Зоренька сама бы послушала твои красивые истории. Но она уже сильно взрослая, да серьезная. Видишь, как грозно нас ругать пыталась.

– Знаю, Васенька. Зоря сама раньше очень красивые сказки рассказывала, да любила их до дрожи. Но сейчас она вся в хлопотах. К свадьбе вон готовится, сама видела, Митяй к ней наш посватался.

– Ой, Ясонечка, а Хранительницам разве можно замуж?

– Еще как можно! Правда, есть один важный секрет. Но об этом я тебе потом все расскажу, рановато тебе пока про замуж да про любовь думать. Давай, моя милая, устраивайся поудобнее, засыпай, пока я рассказывать буду.

– Все, Ясонечка, я улеглась. Давай же, рассказывай.

– Ну слушай. Очень давно это было. Тогда еще и вера в наших землях была другая, да и люди другие.