Владимир Юринов - Хранить вечно

В это время где-то в глубине госпиталя грохнула дверь, застучали по полу подкованные калиги, и в маленький госпитальный дворик буквально ворвался рослый розовощёкий легионер в ярко-красном плаще преторианского гвардейца. Синицы брызнули в стороны. Кассий шарахнулся и нырнул под стул декуриона.

– Эй! Браток! – оглядевшись и заметив неподвижно сидящего под стеночкой Саксума, басовито осведомился гвардеец. – Где-то тут у вас декурион лежит, Симон Саксум. Не подскажешь, как его найти?

– Подскажу, – нехотя разлепил губы Саксум. – Это я.

Гвардеец недоверчиво посмотрел на закутанного в видавший виды плащ декуриона, но потом, опомнившись, вскинул в приветствии руку, грохнул калигой в пол и мотнул головой так, что надраенный до зеркального состояния шлем съехал ему на глаза.

– Декуриону Симону Саксуму приказано прибыть к проконсулу!! – оглушительно проорал он и замер, замороженно выпрямившись и далеко выпятив поцарапанную неумелым бритьём челюсть.

– Вольно, – сказал Саксум, непроизвольно поморщившись. – Когда приказано прибыть?

– Э-э-э… – затруднился розовощёкий преторианец. – Не понял.

– Когда декуриону Саксуму приказано прибыть к проконсулу? – терпеливо повторил декурион. – В какие сроки? Через сколько времени?

На лице бравого гвардейца отразилось смятение. Он явно не представлял себе иных вариантов прибытия к проконсулу, кроме срочного, немедленного и сиюмоментного.

– Ладно, – сказал Саксум. – Ступай. Скажи, что скоро буду.

– Э-э-э… – опять затруднился посыльный. – Кому сказать? Проконсулу?! – в глазах его на мгновенье мелькнул священный ужас.

– Тебя кто посылал? – спросил Саксум уже почти ласково.

– Дежурный кентурион Квинт Мафе́нас Планк!

– Вот ему и скажи.

– Понял… – фигура гвардейца слегка оттаяла, он поднял руку и в задумчивости пошкрябал затылочную часть шлема, отчего, вероятно, ему в голову пришла новая мысль: – Может, декуриона сопроводить? – на этот раз участливо спросил он.

– Не надо, – выбираясь из плаща и вставая, сказал Саксум. – Декурион не маленький. У декуриона, понимаешь, пуповинка уже отпала и даже родничок на темечке зарос. И головку он тоже держит хорошо… Так что ступай, солдат. Ступай. Видишь, мне переодеться надо. Не в таком же, понимаешь, виде мне к проконсулу идти!

На этот раз до посыльного дошло. Он снова грохнул калигой в пол, мотнул головой и, стуча копытами по каменному полу, умчался.

– Видал жеребца? – спросил Саксум у вылезшего из-под стула, жмурящего жёлтые глаза, Кассия. – Ишь как землю роет!.. В стойле конь удал, да в поле, понимаешь, увял. Знавали мы таких жеребцов. Да?

Кот не ответил. Он лишь беззвучно открыл и закрыл рот, дёрнул хвостом и пошёл проверять свою, разорённую наглыми птицами, миску…

Саксум надел верхнюю тунику и критически оглядел себя. Туника висела на нём, как на огородном пугале. Теперь всё висело на нём, как на огородном пугале. Во всяком случае, в эту тунику, которая после нескольких стирок слегка подсела и которая, помнится, в Тубуске была Саксуму уже слегка маловата, сейчас совершенно свободно можно было всунуть двоих Саксумов и ещё, пожалуй, хватило бы места для одного Олуса Кепы.

Саксум вздохнул, потуже затянул пояс и загнал образовавшиеся складки назад, за спину. Некоторое время он размышлял, надевать или не надевать повязку для раненой руки, и в конце концов решил, что не сто́ит. Затем обулся, накинул плащ и вышел из комнаты.

От тыльных ворот, недалеко от которых располагался госпиталь, к центральной площади вела прямая, как стрела, пересекающая весь лагерь вдоль, Преторианская улица. Саксум шёл по отсыпанной мелким щебнем дороге, с удовольствием вдыхая свежий утренний воздух и с любопытством поглядывая по сторонам. По сути, он, провалявшись почти безвылазно три с половиной месяца в местном госпитале, толком и не видел ещё Ламбессы.

Рабочий день был в разгаре. Вокруг кипела работа. В гарнизоне шла большая стройка. Ламбессу, до сих пор бывшую стационарным, но всё же полевым лагерем, было решено превратить в крепость – основную базу Третьего «Верного Августу» легиона.

На настоящий момент в лагере были закончены лишь четыре каменных здания: храм Юпитера, преторий, термы и саке́ллум – небольшое хранилище, где содержались значки когорт, легионный орел и бюсты императора, и в подвале которого разместили кассу с солдатскими сбережениями, а также склад металлолома, который здесь, в Нумидии, ввиду отсутствия местного металлопроизводства, ценился чуть ли не наравне с золотом. На разных стадиях строительства находились акведук, амфитеатр, комендатура, несколько домов для старших офицеров и четыре каменные латрины – в каждом из четырёх углов лагеря. Началось строительство и внешней каменной стены – на расстоянии одного стадия от опоясывающего лагерь земляного вала. Параллельно перекрывались деревянные казармы легионеров – на месте соломенных крыш появлялись черепичные. Две большие мастерские, расположенные снаружи лагеря, недалеко от тыльных ворот, исправно поставляли на стройки терракотовую черепицу и кирпич.

Медленно идущего декуриона то и дело обгоняли обливающиеся потом рабы с доверху загруженными ручными тележками. Рабы с уже пустыми тележками спешили навстречу. Между двумя этими потоками неспешно прогуливался кентурион-надсмотрщик, выразительно похлопывая себя по голени узловатым ви́тисом – тростью из виноградной лозы – ускорителем нерадивых.

На углу, на выходе с Преторианской улицы на центральную площадь, на подиуме у позорного столба, стояли двое солдат. Один – заросший по самые глаза густой двухнедельной щетиной, высокий и кривоногий – явно тяготился похмельем. Он был красен и потен, налитые кровью глаза его опасно выкатились, острый кадык елозил вверх-вниз по длинному волосатому горлу. Он хрипло дышал и то и дело быстрым движением языка облизывал серые, все в неопрятной коросте, губы. На табличке у ног легионера было написано: «Тур Герра. Пьяница». На соседней табличке значилось: «Лукий Гонорат. Сплю на посту». Её обладатель – молодой, лопоухий, стыдливо прячущий взгляд, – держал в руках глиняный ночной горшок, судя по расходящемуся от него «аромату», – полный. Оба солдата были при полном снаряжении, то есть в тяжёлых пластинчатых кольчугах, плащах и даже в шлемах, но, как и положено провинившимся, без форменных ремней-ки́нгулумов. Саксум замедлил шаг и вгляделся. Чем-то молодой легионер напомнил ему Ашера – такой же совсем юный, почти мальчишка, такой же тонкошеий, горбоносый и густобровый.

– Эй, браток! – сиплым шёпотом окликнул декуриона волосатый Тур Ге́рра. – Попить бы мне. А?.. Хотя б глоточек!.. Может, принесёшь, браток? А?