Владимир Юринов - Хранить вечно

– Ты дурак?! Или прикидываешься?! – дознаватель глядел на арестанта уже с неприкрытой ненавистью. – Ты что, никогда не слышал про эдикт проконсула о запрете ношения оружия?! Нет? Итама́р! – рявкнул он. – Огласи!

Худосочный писарь вздрогнул всем телом, выронил перо и, испуганно взглянув на дознавателя, торопливо поднялся. После чего, тяжело опираясь на свой наклонный столик руками, слабым надтреснутым голосом принялся монотонно декламировать:

– Именем императора Тиберия Юлия Кесаря Августа, под страхом публичного бичевания и последующей казни через распятие на кресте, запрещается всякому жителю Иудеи, Идумеи и Сама́рии, а равно Пере́и и Галилаи, а равно Итуре́и, Батана́и, Гавла́нитиса, Авра́нитиса и Трахо́нитиса, а равно и императорских земель южнее Я́мнии и близ Габы, и от Птолемаиса до Сидона, а равно и во всех городах и землях Дека́полиса, изготовление, хранение и ношение всякого оружия, включая мечи любые, пики и дротики любые, луки и стрелы к ним, боевые топоры и прочее, а также ножей с лезвием длиннее… кха… дли… кха… кха-кха…

Писарь закашлялся, прижимая кулак к груди и панически глядя на своего начальника.

– С лезвием длиннее одной ладони, – закончил за него дознаватель и посмотрел на Саксума уже, скорее, насмешливо. – Ты понял, отставной прим? Бичевание и смерть! А ты мне тут права качаешь!

– Я только не понял, каким образом всё то, что вы тут сейчас огласили, относится ко мне, – спокойно сказал Саксум.

– То есть как это «каким образом»?! – изумился дознаватель. – Самым прямым образом. Не хочешь же ты, в самом деле, сказать…

– Хочу, – перебил его Саксум. – Именно это я и хочу сказать.

Он сунул руку за пазуху, извлёк оттуда небольшой предмет, висящий на шнурке, снял его через голову и, шагнув вперёд, положил на стол перед дознавателем. Это оказался маленький рулончик пергамента, намотанный на втулку из слоновой кости и перевязанный красным шёлковым шнурком.

– Булла?! – брови дознавателя взметнулись вверх.

– Она самая, – подтвердил Саксум.

Дознаватель взял буллу в руки, развязал шнурок, развернул свиток и, близоруко щурясь, поднёс его к самым глазам.

– Эй ты, обморок, – через какое-то время окликнул он писаря, – иди глянь, что тут написано. Нихрена я тут не разберу – уж больно мелко!

Писарь сполз с табурета и, волоча за собой по полу край одеяла, приблизился к столу. Почтительно приняв из рук своего начальника буллу, он повернул её к свету и принялся читать:

– Тиберий Юлий Симон Саксум. Благословен Юпитером Всеблагим Величайшим и Викторией Августой. Именем… кха… именем императора Тиберия Юлия Кесаря Августа награждён «Крепостным венком». Храбрость и благочестие. Семьсот семьдесят… кха… кха-кха… семьдесят седьмой год от основания Города, июнь.

– Понял? – Саксум пристально посмотрел в лицо дознавателя. – Храбрость и благочестие! А ты тут, понимаешь, пытаешься меня в чём-то обвинить.

– Подумаешь, булла! – прогундосил от дверей стражник. – Буллу и снять с кого-нибудь можно. Скажи ему – пусть плечо покажет.

– Без тебя обойдусь, умник! – огрызнулся дознаватель. – Не учи учёного!.. А ну-ка, покажи плечо! – обратился он уже к Саксуму.

– Я тебе покажу даже не одно плечо. Я тебе покажу оба плеча, – сказал Саксум и, поочерёдно задирая рукава, продемонстрировал присутствующим свои легионные наколки: на правом плече – могучего крылатого Пегаса, а на левом – увитую виноградной лозой цифру «III», стоящую, как на пьедестале, на надписи:

Все трое рассматривали наколки с неподдельным любопытством. Хозяин кабинета – привстав со стула и отвесив толстую нижнюю губу. Писарь – издалека, вытягивая тонкую шею из своего одеяла, словно черепаха из панциря. Стражник – сзади, шумно дыша и обдавая Саксума сложным букетом разнообразных кухонных запахов.

– Третий легион… – почесал в затылке дознаватель. – Это где ж такой?

– Африка, – авторитетно пробасил стражник.

– Нумидия, – уточнил Саксум.

– Даже не слыхал про такую, – признался дознаватель.

– Вот видишь, – укорил его прим-декурион. – А туда же… Дай сюда! – он шагнул к писарю, вынул из его слабых влажных пальцев буллу и, скатав её обратно в тугой рулончик, принялся тщательно перевязывать шнурком.

– Эй! Эй! – опомнился хозяин кабинета. – Ты тут не это… не своевольничай! А то я сейчас на тебя быстро укорот найду!

Впрочем, уверенности в его голосе явно поубавилось.

– А я и не своевольничаю, – примирительно сказал Саксум. – Если у тебя есть ко мне какие-то претензии, а тем паче обвинения, я готов их выслушать. Ежели нет – извини – я бы хотел выйти отсюда. Я тебе уже говорил, жена у меня беременная, на восьмом месяце. А нам ещё добираться отсюда до са́мого, понимаешь, Кинеретского озера.

– Это твои проблемы, – отмахнулся дознаватель. – В любом случае сегодня я тебя не выпущу. То, что ты – романский гражданин, конечно, многое меняет. Но факт остаётся фактом: ты зарезал четырёх человек…

– Четырёх разбойников!

– Без разницы! Ты зарезал четверых, и в этой связи надо провести самое тщательное разбирательство.

– Ну так проводи! – нетерпеливо воскликнул Саксум. – Проводи! Кто тебе мешает?!

– И проведу! – заверил его хозяин кабинета. – Проведу, не беспокойся.

– Я, кстати, вообще не понимаю – почему этим делом начали заниматься романские власти? – покрутил головой Саксум. – Если один еврей зарезал другого еврея, разве это дело не для суда синедриона? Причём здесь вы?

– А вот это совершенно не твоего ума дело! – тут же «взвился на дыбы» дознаватель. – Много будешь знать – плохо будешь спать! Не тебе тут решать, кому какими делами заниматься! Отойди вообще от стола и стой молча!

– Да я-то чего, – даже слегка опешил от такого напора Саксум. – Да ради бога. Занимайтесь, если вам больше делать нечего.

Он отошёл на своё прежнее место и стал, покорно сложив руки на животе.

В маленькой тюремной комнатке установилась вязкая напряжённая тишина. Стало даже слышно, как бурчит в желудке у стражника и сипло, с трудом, проходит воздух сквозь горло больного писаря. Хозяин кабинета, откинувшись на спинку стула, некоторое время в задумчивости барабанил пальцами по столешнице, закусив толстую губу и собрав кожу над переносицей в крупные вертикальные складки.

– Вот что, – наконец принял он решение, – придётся тебе прокатиться обратно в Кесарию. Слишком уж плотно тут всё завязано. Я тебе всего сказать не могу, но дело тут гораздо серьёзней, чем ты думаешь… Поэтому поедешь к советнику Паквию. Пусть он решает.

– Подожди, – опешил Саксум. – То есть как это «обратно в Кесарию»?! Ты что, смеёшься?! Отсюда до Ципори всего сто стадиев осталось. Полдня пути, понимаешь. А ты меня обратно в Кесарию?!