Татьяна Кузнецова - Всё включено

– Если бы у нас в стране был закон о наказании за изнасилование жён, ты бы из тюрьмы не вылезал, – говорила она, – неужели ты не можешь подождать, когда я сама…

– Мне пришлось бы ждать всю жизнь. Этого никогда не случится.

Её раздражало в нем все. И то, как он ставил свою обувь дома у порога, и то, как жевал, медленно ворочая челюстями, и как со скучным видом молчал за праздничным столом во время общей оживлённой беседы, а если говорил, то обязательно какую-нибудь, как ей казалось, глупость, и дальше профессиональных тем его интересы не распространялись. Не мог вспомнить ни одного анекдота, а над рассказанными другими – не смеялся. Дома был нетороплив и величественен, как царь.

– Зайка, подай мне этот чай, – звал он младшую дочь, вальяжно развалившись в кресле.

И она, впорхнув в комнату, хорошенькая, так сильно похожая на него, что было бы не отличить, будь она парнем, протягивает отцу чашку, находящуюся от него на расстоянии вытянутой руки, и исчезает быстро, как серна.

– Зайка, возьми! – снова зовёт он, выпив чай.

Дочерей оберегали от скандалов. Но в семье не утаить секретов. Девочки догадывались о разладе между родителями. Старшая не вмешивалась в их отношения. Подросшая младшая, характером вся в мать, иногда уже начинала покрикивать на отца.

– Не смей! – осекала её мать. – Это твой отец. Он любит тебя. Он всё для тебя делает.

– Да мне тебя жалко!

– Не надо меня жалеть! Я сама разберусь со своим мужем. Я взрослая, самодостаточная женщина. Меня не нужно защищать! А ты, будь добра, уважай своего отца!

Тридцать лет. Тридцать лет они вместе. Она пыталась анализировать, что называется, работала над собой. Читала соответствующую литературу. Синельников стал её любимым автором. Она начала следовать его советам. Преодолевая себя, однажды стала ласкаться к мужу. Он оторопело посмотрел на неё и спросил: «Ты что, заболела?» И опять всё вернулось в прежнее русло. Она умышленно провоцировала его на скандалы, надеясь, что он не выдержит – уйдёт. «Я устала. Что сделать, чтобы ты ушел? Ну, заведи ты себе кого-нибудь. Только так, чтобы я не знала. Ну, хочешь, я сниму квартиру для твоей любовницы? – говорила она. – Только оставь меня в покое». Завести любовницу ему было бы не сложно, женщины поглядывали него. И даже за вторую жену его никто бы не осудил. Но на это Светлана никогда бы не согласилась. Как только она задумывалась о такой возможности, пальцы её руки самопроизвольно сжимались в кукиш.

Ну почему она не такая, как все? Ведь большинство девочек видят в замужестве свою основную миссию. С гордостью хвастаются подружкам, что уже просватаны. Все девичьи разговоры крутятся вокруг этой темы. У кого не состоялся ранний брак, готовы стать второй женой какого угодно мужчины. А там уж разберётся, что к чему, – заведёт любовника, в конце концов, но, конечно, тихо-тихо, чтоб никто не догадался, чтоб и тень подозрения не коснулась её просторного покрывала. Не доверяла Светлана этим тихоням, таким покорным с виду. А тех, кто оставлял для общения с миром одни глаза, боялась. Сама она никогда не пряталась за одеждами, любила все яркое, слыла модницей, была эталоном для многих женщин в её окружении. Ох и удивила она своих одногруппников, когда однажды во время студенческой практики на вопрос зоотехника: «Кто-нибудь может подоить корову?» – выкрикнула: «Я!» И, усевшись на замусоленный табурет в туфлях с десятисантиметровыми шпильками, уверенно заработала своими

пальцами с ярким маникюром. Шокированные ребята аплодировали, стоя кругом за её спиной.

Видно, слишком высокую планку задала она мужчине, который должен быть с нею рядом. И есть ли вообще на свете такие мужчины, как её отец и её старший брат Арсланбек, которых она уважала бесконечно и считала эталонами во всем. Особенно ей был близок брат. Гордый красавец, умница. Всё знал, все умел. Где бы он ни находился, она всегда знала, что он за её спиной, и ничего не боялась. В любой момент прикроет, защитит. Она гордилась братом и старалась соответствовать ему, боялась подвести. Потому и училась в школе хорошо, потому и в институт поступила и везде старалась быть первой. И всё для того, чтобы он, обняв её за плечо, мог с гордостью представлять своим друзьям: «Это моя сестра».

Карьера Светланы стремительно шла вверх. Врачом-хирургом она проработала в стационаре всего два года, а дальше с лёгкостью начала шагать по ступеням карьерной лестницы, пока наконец не заняла один из высоких постов в области медицины в республике. Среди её близких друзей было много известных людей: высокопоставленных чиновников, бизнесменов, даже политиков. Муж по-прежнему работал терапевтом в местной поликлинике. «Конечно, тебя все любят, – говорил он с завистью и с лёгкой обидой, – ты всем улыбаешься». Да, её любили. Потому что она любила людей и никогда не делила их на высших и низших. Для нее существовали только две категории – порядочные и нет. С одинаковым уважением относилась она и к министру республики, и к техничке Шахрузат, убирающей её кабинет. Она умела говорить с каждым на его языке и никогда не отказывала в помощи. Если в чём-то не была уверена, молчала и внимательно слушала, и отстаивала своё мнение, только когда была уверена даже не на сто, а на все сто пятьдесят процентов. Ни перед кем не заискивала, а была открыта и естественна. Однажды в беседе с высокопоставленным чиновником у неё вдруг вырвалось: «Да на хрена это нужно?» Собеседник удивился, хоть вида не подал. А дальше в разговоре то ли ей в поддержку, то ли сбросив напряжение, вставил словечко «хренотень». И всё, они уже были на одной волне, им стало легко общаться. Многие считали за честь дружить с ней. Когда выходила замуж её младшая дочь, на свадьбу которой было приглашено семьсот человек (больше банкетный зал не мог вместить), кое-кто, не попав на торжество, обиделся. Были ли в окружении Светланы достойные мужчины, заслуживающие её внимания? Да, были. И даже не один. Но она никогда бы не позволила себе протянуть руку к чужому счастью.

Светлане и её семье пришлось пережить страшную драму. Арсланбек исчез. Его просто не стало. Однажды он не появился ни дома, ни на работе. Лишь через два дня нашли в поле его джип с распахнутой дверцей. В эти страшные девяностые годы подобное не было редкостью – людей похищали. Родные сходили с ума. Был объявлен розыск. Фотография улыбающегося Арсланбека каждый день появлялась в новостях на телевидении, просили хоть какой-нибудь информации. Ответом было молчание. И вот через месяц, дождавшись, когда друзья и родные, измученные ожиданием, будут готовы на любые условия, была передана кассета с записью истязаний. Несчастного Арсланбека избивали, выкручивали ему суставы и всячески унижали. Они требовали выкуп – миллион долларов, в противном случае – убьют. У этих нелюдей ещё осталась капля чего-то человеческого – кассету они отправили не родителям, а друзьям Арслана и стали ждать. Больше его не били, а бросили в подвал обычного дома, где проживала семья. Свет не проникал сюда, под потолком висела лампочка, но голоса слышны были хорошо. Арслан мог понять, что наступила ночь, по тому, что переставал слышаться топоток детских ножек у него над головой и затихали голоса взрослых. Тогда он гасил лампочку и пытался заснуть. Он мог вытянуться на топчане во весь рост, но стоя сделать этого не мог – потолок был слишком низким. Один раз в день ему забрасывали воду в кувшине и кусок хлеба. Чтобы увеличить объём пищи, Арслан размачивал хлеб в воде и не жевал, почти выпивал его.