Эйрене Майская - Неочевидное, но вполне вероятное

– Да я только учусь, Ба. Я ещё маленькая ведьмочка, – с шуткой вставила Маруся свои «пять копеек», перебив бабушку.

– Не перебивай, Маруся, – воскликнула бабка и натужно закашлялась, как в приступе астмы. – Отхожу я… должна успеть до восхода солнца передать тебе ведьмин дар. Готова ли ты принять его?

– С радостью приму, бабушка.

– Тогда держи оберег! В нём великая сила. Он передаётся из поколения в поколение, от бабки к внучке. После моей смерти ты станешь самой сильной ведьмой в нашей округе. Запомни! Никогда не колдуй против ведьмы! Это наш закон! – переходя с тихого голоса почти на крик, вещала бабуся. – Утром ты проснёшься другая. Ты станешь читать мысли людей. У тебя спадут с глаз розовые очки. Всё начнёшь видеть и чувствовать, понимать то, чего не видят и не знают другие, будешь видеть так, как есть на самом деле! Ты сможешь лечить себе подобных, видеть прошлое, настоящее и предсказывать будущее! Да… ещё… не гоже девке одной жить в доме. Замуж иди… За Мартина!!! Он твой мужчина по судьбе!

Это были последние слова бабушки, прожившей в этой жизни девяноста девять лет. Глаза её закрылись, рука выпустила оберег, и он остался у Маруси. Оберег представлял собой небольшой холщовый мешочек, завязанный толстой суровой нитью. Девушка знала, что этот мешочек бабушка прятала на груди и никогда не снимала талисман с шеи. Раскрыв оберег, Маруся увидела в нём косточку от куриного крыла и зубы каких-то животных. Она быстро, как колье, надела оберег на шею, спрятав его под сарафан.

Последующие дни шли хлопоты с похоронами и поминками. Тяжело на душе было сиротинке. Она даже не обратила внимания на то, что вместе с накопленной веками родовой мудростью она, приняв от бабушки ведьмин дар, стала сразу как будто старше на пяток годков.

Пришла весна. Приближалась «Красная Горка». Этот православный праздник на селе всегда отмечался весело с песнями и хороводами. В песнях звучал призыв скорейшего наступления весны. Холостые парни празднично одевались, девушки вплетали ленты в косы и выходили на Красную Горку знакомиться с парнями. Знакомясь, молодые сговаривались о свадьбе, получали благословение от бога весны и плодородия на долгую и счастливую семейную жизнь.

Встретились на Красной Горке видный чернобровый хлопец Мартин и моя бабушка Маруся.

– Признаюсь, Марусечка, давно ты в моём сердце. Я так мечтал услышать от тебя одно только волшебное слово «люблю». Скажи, моя голубка, любишь ли ты меня?

– Люблю, – чуть слышно произнесла девушка и почувствовала, как её лицо в этот тёплый погожий денёк обдало прохладным ветерком. Это бабуля Прасковья ещё раз одобрила и благословила союз внучки с моим дедом Мартином.

Отыграли свадьбы в деревнях и в сёлах, и начались трудовые будни. Это была сталинская эпоха развития сельского хозяйства и его коллективизация. Совхозам выставлялись кабальные нормы отгрузки зерна в городские амбары. Дедушка Мартин зарабатывал свои трудодни-«палочки» на совхозных полях. Непродуманная система материального стимулирования тружеников села и стала одной из главных причин кризиса аграрной экономики в стране. Но это отдельная история.

С первых дней брака Мартин и Маруся жили душа в душу, и царило между ними полное согласие. Бабушка родила одну за другой трёх доченек: Валюшку, Лидочку и Надежду – мою маму, и наконец на свет появился долгожданный пацан Володька.

И при этом ей тоже приходилось зарабатывать трудодни в совхозе. Декретных отпусков в те годы не было вовсе. Вот моя бабуля и таскала малышей за собой в поля. Ещё Николай Некрасов очень чётко описал трудную женскую долюшку в своём стихотворении «В полном разгаре страда деревенская». Читала на днях его произведение и вижу бабулю, у которой, в отличие от несчастной женщины, не один, а целых четыре ребёнка. Реально трудно Марусе давались трудодни.

Наступило лето 1941 года. Началась затяжная война с агрессором. С 23 июня 1941 года в армию призвали всех военнообязанных в селе. Мой дедуля попал в этот список призывников.

Война шла уже два года. К счастью, фронт не дотянулся до сибирского села, в котором выживала, как могла, многодетная Маруся. С нетерпением ждала бабушка писем с фронта.

К концу лета 1943 года почтальон принёс бабушке письмо из военкомата о том, что Мартин пропал без вести. В отличие от других вдов, не верящих таким вестям, бабушка знала, что это правда. Она чувствовала своего мужчину по судьбе, между ними всегда были невидимые нити натяжения. Ещё в июле она ощутила, что нити, связывающие её с любимым, лопнули… В официальной бумаге военкомата сообщалось, что дедушка Мартин пропал без вести в бою под деревней Прохоровкой во время Курской битвы. Масштабное танковое сражение унесло тогда тысячи жизней солдат обеих армий. Многие погибшие бойцы были захоронены в братских могилах как неопознанные и безымянные.

С момента получения похоронки маска печали застыла на лице Маруси. Она действовала механически, заботясь о детях и о порядке в доме.

Минул год, и однажды ночью Марусе приснилась бабушка Прасковья. «Перед тобой открытая дорога, внученька, – вещала бабушка почему-то мужским голосом, – ступай по ней и помни, ты ведьма! Это значит, Ведающая Мать».

Образ бабушки растворился в ночи. Маруся проснулась… Пора начинать новую жизнь! Пора продолжать ведьмин путь своего рода. Бабушка указала ей цель, а значит, надо действовать.

Несмотря на груз забот многодетной матери, она постепенно начала практику лечения больных.

Так получилось, что директор совхоза Степан Захаров стал её первым пациентом. Его разбил радикулит. Он не мог ни сгибаться, ни даже самостоятельно ходить. Когда главу поселения внесли в избу, Маруся велела положить его на пол животом вниз, головой к печи. Затем всех удалила из помещения и схватила топор, чем привела больного в полное замешательство. Он с ужасом смотрел, как знахарка начала махать топором над его спиной, как будто рассекала связывающие его путы. Во время процедуры бабушка шептала заговор во здравие горемычного. Затем намазала ему поясницу чем-то вонючим и ужасно щипучим и перепеленала его, как младенца. Ночью Маруся караулила своего «первенца». Он бредил и просил пить. Пот лился с него в три ручья. Когда на зорьке закукарекал петух во дворе, разлепил директор совхоза свои глазоньки. Видит, Маруся рядом на лавке дремлет – умаялась женщина ночной дозор держать. Попробовал он от пеленания освободиться, но не было возможности выбраться из плена. Позвал Марусю: «Эй, бабонька, распеленай меня скорей!»

Маруся сразу подпрыгнула спросонья и бросилась снимать намотанные пелёнки. Когда наступила долгожданная свобода, Степан поднялся с пола и, не веря своим глазам, зашагал к выходу. На пороге остановился, обернулся и выдал важное, только что созревшее в его мозгу решение: «От полевых работ освобождаю! Трудодни буду лично ставить. В день выдавать стану восемьсот грамм хлеба на семью. Назначаю тебя сельским лекарем. Нужно будет, так и учиться тебя пошлю».