Елена Дымченко - Чужие здесь не ходят. Ведьмин пёс. Часть третья

Мысленно прикинув объём предстоящих работ, Евгений Глебович был вынужден признать, что одного рабочего дня для вырубки просеки для такой машины должно хватить.

– Вот и чудненько! – в голосе заказчика послышались довольные нотки. – Действуй! И помни, ты лично отвечаешь за этот участок, лично! Чтобы никакого больше членовредительства на участке, а то… – и бросил трубку.

Когда лесной комбайн приступил к работе, и еловые шестиметровые брёвна одно за другим с глухим стуком начали падать на землю, стая воронов с тоскливым карканьем взметнулась в потемневшее небо и, горестно стеная, разлетелась в разные стороны, разнося печальную весть.

Чудо-машина работала без сбоев. Обхватив лапой толстенный ствол, мгновенно подрезала могучее дерево под самый корень. Подхватив захваченную пленницу, головка харвестера стремительно срезала все ветки и ровно через шесть метров делала второй спил. Ровное, без сучков бревно падало, а лапа ползла дальше, оголяя и обрезая могучий и казавшийся несокрушимым ствол, готовя следующее бревно.

Евгений Глебович, решивший лично поприсутствовать при спиле этого заговорённого участка, не мог оторвать глаз от быстрой и слаженной работы могучей машины.

«Да уж, это тебе не наши дровосеки, – подумал он, – эти бы здесь провозились не меньше недели».

Поднявшийся ураганный ветер и сокрушительный ливень не смогли остановить чудо-машину. Огромные колёса упрямо ползли по раскисшей от дождя почве, а могучая лапа, безжалостно скашивая под корень когда-то суровых охранниц, вгрызалась всё глубже в казавшуюся непроходимой еловую стену. Одно за другим, вековые деревья падали, не в силах сопротивляться, уступая могучей, механической силе.

Когда последние упрямицы были побеждены, и в конце свежей просеки появился просвет, Евгений Глебович, забравшийся с наступлением ливня в кабину богатырской машины, с недоумением смотрел на разбросанные по заветной поляне камни.

– Мне кажется, или они, действительно, разложены здесь по какой-то системе? – спросил он у закурившего водителя харвестера.

– Похоже на кладбище, – буркнул тот.

– Вот и мне так показалось, – чувствуя себя не очень уютно, пробормотал начальник строительства, – что-то мне нехорошо. Поехали отсюда.

Достав из кармана маленькую пластиковую баночку и вытащив из неё крошечную таблетку, он положил её под язык и откинулся на спинку сидения.

– Работу принимаете? – спросил его водитель, щелчком отправляя недокуренную сигарету в щель приоткрытого окна и с тревогой поглядывая на побелевшее лицо Евгения Глебовича.

– Да-да, всё отлично, – кивнул тот, не открывая глаз, – давай на базу, там подпишем все бумаги.

Сообщение о найденном за еловым лесом загадочном кладбище ничуть не смутило заказчика.

– С чего ты взял, что это кладбище? Кто будет хоронить своих близких в такой глуши? Но даже если это и так, ведь там не кресты, а просто камни, а это значит, что кладбище совсем древнее, скорее всего, ещё дохристианское. С тех пор, как там последний раз кого-то хоронили, вырос непролазный лес и прохода на кладбище нет. Значит, не бывает там никто и претензий предъявлять некому. Если мы расчистим это поле, то вряд ли объявятся возмущённые родственники. Давай, экскаватор подгоняй и начинай уже рыть котлован.

– А вы не боитесь строить дом на месте хоть и древнего, но кладбища?

– А чего я должен бояться? Призраков? – усмехнулся тот.

– Ну, не знаю… Сомову местные бабки говорили про ведьминское кладбище, вот, наверное, это оно и есть.

– Ты веришь в ведьм?

– Да, вроде, нет, но… несчастные случаи…

– Хватит нести чушь! – повысил голос заказчик. – Кадры надо лучше подбирать! Набрали недоумков, неумёх, а мне тут про ведьм рассказываете. Прочистили же просеку, прочистили, что же твои ведьмы не вмешались?

На этот вопрос у Евгения Глебовича не было ответа.

– Вот-вот, мне от тебя нужен результат, а если ты намерен саботировать, то у нас, как ты знаешь, незаменимых нет. Всё, мне пора. Я на недельку отлучусь, на день рождения к жене в Лондон слетаю, а ты давай, работай. Приеду, доложишь.

В тот день, ожидая прибытия харвестера, Лёха напрасно оттирался неподалёку, надеясь улучить момент, чтобы вывести из строя лесной комбайн. Сезон был горячий и время водителя чудо-техники было расписано по часам. Поэтому прибыв на место и не задерживаясь ни на минуту, тот сразу же приступил к работе, не дав Сомову возможности даже приблизиться к своей машине.

Когда же для рытья котлована на старое кладбище пригнали экскаватор, Лёха проявил небывалую смекалку и изобретательность, чтобы получить возможность подобраться к старому трудяге.

Согласившись на чашечку чая и оставив могучую машину на полчаса без присмотра, экскаваторщик подписал ей тем самым приговор. Пару горсточек песка в масляном баке гидросистемы сделали своё дело. И вот уже застывший гигант беспомощно горбится под проливным дождём, не в силах поднять стрелу или хотя бы шевельнуть ковшом.

– Чёрт знает что такое, – пнув в сердцах огромное колесо, кричал злой, как чёрт, тракторист, – похоже, гидравлика вышла из строя. Это же сколько бабла понадобится на ремонт!

Удостоверившись, что экскаватор сегодня не сможет ничего копать, Сомов бесшумно ретировался и поспешил вернуться к работе. Новый прораб, угрюмый и неразговорчивый мужик, даже не заметил его отсутствия. Только приступив к разметке строящегося сруба, Лёха сразу же забыл о том, где был и что делал всего десять минут назад. И если бы его об этом кто-либо спросил, он с полной искренностью ответил бы, что не покидал рабочего места ни на минуту.

Подобные провалы в памяти появились у него не так давно. Став невольным свидетелем нелепых и от этого не менее страшных несчастных случаев, Лёха вспомнил разговор с глуховской старухой. Ведь она предупреждала и оказалась права. Опасения местных жителей по поводу старого кладбища оказались вполне обоснованными. Верь не верь, а без ведьм здесь явно не обошлось. Как может здоровый молодой мужик в здравом уме сам себе отрезать руку? Что бы там ни было в этом лесу, но ведьмы явно были против, чтобы здесь хозяйничали чужаки.

– Надо валить отсюда, бежать, пока живы! – делился он страшным открытием с остальными.

Кто-то посмеивался над мистической версией испуганного насмерть товарища, а кто-то, глядя в расширенные от ужаса глаза когда-то весёлого и бесшабашного парня, начал сомневаться и задумываться. Михалыч, видя, что в лагере всё больше растёт паника и страх, запер тогда Сомова от греха подальше в вагончике.

И ночью, когда лагерь спал, а богатырский храп молодых, крепких мужчин заглушал все потаённые звуки летней ночи, она пришла.