Геннадий Гусев - Колымская проза

От постоянной качки у моряков, а в нашем случае – рыбаков, изменяется походка, она становится, как в песне поётся, «вразвалочку». Тяжёлый физический труд, солёная, ледяная морская вода превращают руки в грубые, словно у краба, «клешни», а кожа лица становится красной, обветренной. Да уж, нелегка жизнь рыбака!

Командовал кораблём молодой мужчина, примерно лет тридцати пяти – Кудинов Самат. Немного странно, конечно, что татарин, чьи предки, веками живущие в степях и гоняющие по ним бесчисленные конные табуны, стада баранов, теперь рассекал форштевнем своего корабля морские просторы. Однако всё меняется. Давно в историю ушли те года, а вместе с ними сменились целые поколения. Изменилась география России (в описываемый мною период речь идёт о Советском Союзе). Огромную территорию государства с населением около трёхсот миллионов человек омывали четыре океана и двенадцать морей (не считая Каспийского). Образование, наука стали доступны всем народам. Таким вот образом и появились капитаны кораблей, пилоты самолётов, космонавты, учёные, то есть представители всех национальностей, проживающих в некогда величайшей стране мира. Да, Россия сегодня стала её приемником, но надо сказать правду, в девяностые годы прошлого века мы многое, из того что имели, потеряли. Однако вернёмся к теме.

Основную часть экипажа судна составляла его постоянная команда. Это люди, проживающие как в самом Магадане, так и в посёлках, расположенных недалеко от него. Сплочённые в один крепкий трудовой коллектив, неоднократно прошедшие испытания морем. В трудное время капитан на них всегда мог положиться. А это много значило в такой опасной профессии. Несколько человек, тоже не без рыбацкого опыта, прибыли из других регионов страны, в основном, с Украины, чтобы наняться на сезон, а там как пойдёт. Лишь один человек числился пассажиром. На самом деле это был сотрудник рыбоохраны.

За несколько удачных дней лова трюм «Осьминога» удалось почти полностью забить рыбой. От тяжести улова, имущества, находящегося на судне, его корпус погрузился в воду по ватерлинию.

«Ещё бы немного, найти хороший косяк, выбрать его, тогда можно со спокойной душой поворачивать домой, к ставшему родным Магадану. На носу октябрьский праздник. Наши семьи, наверное. надеются, что мы успеем вернуться к этому сроку», – так думал капитан, стоя в рубке рядом с рулевым.

Корабль шёл средним ходом, в сторону северо-востока, то есть мористее, постоянно прощупывая своим эхолотом подводную пучину в поисках косяков рыбы. Ветер крепчал, волны поднимались всё выше, обрушиваясь водяными потоками на неустойчивую под ногами палубу.

Прерывая мысли капитана, внезапно загорелась сигнальная лампочка системы ЦИВ (цифровой избирательный вызов), одновременно с ней монотонно зазвучал звуковой сигнал. Самат взглянул на небольшой экран аппарата. Там высветился цифровой сигнал предупреждения судам о сильном шторме. Тут же застрочил автоматически принтер, выбросивший из своего чрева подробное сообщение об этом. В нём говорилось, что с северо-восточного направления надвигается восьмибалльный шторм. Сила ветра в эпицентре до 70 километров в час, высота волн – до 7,5 метров. Всем судам рекомендовалось на период его прохождения укрыться в портах, бухтах, за естественными преградами (островами и проч.). Прочитав информацию, капитан подтвердил её получение.

– Что будем делать, Самат Ринатович? Наша груженая, шестнадцатилетняя «шхуна» может не осилить такой

«заварухи», – спросил рулевой, увидев на мониторе тревожный сигнал с берега.

– Вызови ко мне в каюту старпома (старшего помощника капитана) и стармеха (старшего механика), – сказал капитан, проигнорировав заданный ему вопрос. Уже поворачиваясь, собравшись покинуть рубку, добавил: – Сбрось ход до малого, сделай разворот на зюйд-вест (юго-запад) и так держи.

– Есть, капитан! – весело отреагировал на полученную команду рулевой. Он прекрасно понял, что это означает – двигаться в обратном направлении, на Магадан.

Через несколько минут в крохотной капитанской каюте собрались главные действующие лица корабля.

– Случилось что, Самат Ринатович? – прямо с порога спросил старший механик. От него крепко, заглушая все побочные запахи, пахло соляркой. В грубую кожу рук, несмотря на то, что их постоянно мыли, «насмерть» въелось машинное масло. Стармех представлял собой невысокого роста, кряжистого, лет пятидесяти мужчину, с пролысиной на крупной, седой голове.

– Садись, Михайлыч (его часто в экипаже моряки называли просто «дед», на что он не обижался), – отодвигаясь в сторону, предоставляя ему свободное место, сказал старпом. Этого человека звали Матвей, по отчеству – Степанович. В некотором роде его имя сочеталось с тем, как он разговаривал с людьми, в основном, в процессе работы. Жёсткий с хрипотцой голос и добавленные к нему крепкие, искусно закрученные оборотистые слова, а иногда и целые предложения, ясно, понятно доходили до каждого зазевавшегося матроса (неумелых, ленивых и нерадивых в этой профессии практически не бывает). Матвей представлял из себя сорокапятилетнего, высокого, жилистого брюнета. В каюту капитана он пришёл немного раньше и был в курсе последних событий.

Кудинов сидел напротив своих помощников. Его с ними, как в купе поезда, разделял лишь небольшой столик. На нём лежала потрёпанная морская навигационная карта. Когда все уселись, он коротко, спокойно пояснил причину внезапного сбора. Сказал, что «берег» рекомендует всем судам на период прохождения шторма зайти в укрытия и там отстояться. Затем, взяв в руки карандаш, он указал обоим помощникам на то место, где сейчас находится их сейнер, а также проинформировал, что команду на изменение курса движения судна в направлении Магадана он уже дал.

– Всё правильно, капитан, – сказал старпом. – У нас трюм рыбой практически полностью заполнен. В последние дни температура воздуха, особенно в ночные часы, минусовая. На корпусе, палубе, наружном оборудовании и снастях начал образовываться лёд. При хорошем шторме и дальнейшем резком похолодании судно ждёт обледенение, с которым экипаж может не справиться.

– Алексей Михайлович, в каком состоянии у нас силовая установка? Если идти полным ходом, до Магадана выдержит? Или всё-таки придётся искать укрытие? – спросил капитан старшего механика.

Стармех, почесав заскорузлой рукой лысину, тяжело вздохнув, сказал:

– Это где-то, я понимаю, пятнадцать часов хода до Магадана при таком ветре и волне. Сложно сказать. Двигатель уже несколько раз давал сбои. Я вам давно говорил, что пора бы встать на капиталку (капитальный ремонт), но вы попросили дотянуть до конца летней путины. Поэтому стопроцентной гарантии, что благополучно дойдём, дать не могу, а там как сами решите.