Андрей Семке - ЧуДоРеМия

Художник

Когда Насте исполнилось пять лет, она впервые спросила у мамы, кто её папа. Мама долго рассказывала о знаменитом инженере, который спасал мир и спас его. Эта история полностью удовлетворяла малышку. Она любила гулять с мамой по набережной, во Владивостоке она необычайно красивая. А ещё ей импонировало изучать лица людей: они все такие разные и необычайно красивые и умные. Девочка постоянно рисовала, ей это так нравилось, что не было такой свободной минуты, которую она не тратила на творчество. Больше всего ей нравилось рисовать людей и несмотря на то, что одногруппники часто за её рисунки давали тумака, она всё равно продолжала начатое дело.

Шло время, и как-то Настя услышала историю про героя-инженера на уроке. Но из-за скромности никому не сказала, что этот рассказ про её отца. Дома она с упоением пересказывала маме и делилась своими эмоциями, ей очень хотелось услышать от неё подробности: какой он, какой у него цвет волос, подбородок, какого цвета глаза, какой у него голос, походка, рост… Но родительница только улыбалась в ответ, но детали не раскрывала, лишь вполголоса говорила: «Ты на него очень похожа, как две капли воды!»

Эта фраза давала Насте жизненные силы, и она на бумаге, сидя у зеркала и вглядываясь в детали своего лица, изображала папу с усами, с бородой, без усов и бороды, но очень похожего на себя.

Классе в десятом они с ребятами ездили на море в Анапу. На набережной она видела художника, который рисовал проходящих мимо людей простым грифельным карандашом. Настя вспомнила свои детские рисунки, на которых она изображала отца, с чёрными волнистыми волосами. Этот старик был очень похож на эти портреты, за исключением одного. Он был седым и старым… Девушка несколько раз проходила мимо него, её как будто магнитом тянуло к нему, но в последнее мгновение что-то отталкивало, и она быстрым шагом покидала набережную…

Дома во Владивостоке она обо всём хотела рассказать маме, но то ли возраст и девичья скромность, то ли отсутствие отцовского воспитания не давали ей сделать этот шаг. Настя рисовала лицо старика по памяти. Он ей особенно удавался. Нашла детские рисунки и начала сравнивать, отличия были, но как они были похожи…

Как это ни странно, но дальше история развивалась по стандартному сценарию. Мама сильно захворала, а перед смертью рассказала о своём молниеносном флирте в Анапе с местным художником, в которого были влюблены все девочки-вожатые. Когда Настя принесла и показала маме рисунки, та заплакала и больше не проронила ни слова.

После похорон Настя, не задумываясь, полетела к отцу. Она медленно подошла к нему и попросила нарисовать свой портрет. Художник несколькими штрихами обвёл контур и приступил к работе, а героиня начала рассказывать о своей маме, назвала её имя… Седовласый старик чуть прищурился и сказал:

– Она из Владивостока к нам приезжала.

Девушка расплакалась и призналась, что он её отец. Они обнялись.

– Ты у меня девятая, – сказал скромно старик, – У меня восемь детей, значит ты девятая и самая младшая.

Кукушка

Идём по тропе, рюкзаки за плечами, впереди нас ждёт неделя прекрасной, первозданной природы, море цветов, горы, водопады, чистейшие родники и радость от того, что есть ещё на земле места, где хочется вздохнуть полной грудью и не бояться пробежаться босиком по росе. Группа растянулась. Но по традиции, чтобы не заплутать, перекликаемся. Вот я, например, неплохо имитирую кукушку. Бывает даже так, что на моё «о-у, о-у» откликаются настоящие пернатые или ещё забавнее, кто-то из группы начинает считать, сколь дней будет хорошая погода. Женька же неплохо имитирует зяблика, что-то похожее на «ауть, ауть».

Вот мы друг с другом и перекрикиваемся. То я кукушку сымитирую, то он откликнется зябликом. Так мы шагаем по тропе, а впереди небольшое поселение, домов десять, не больше. Брошенные дома с заколоченными окнами, есть и погоревшие. Одна тоска зелёная, а не деревня. Время раннее, ещё шести часов нет, только первые лучи солнца появились, да роса упала. Тихо идём, изредка кто-то камень ногой ковырнёт, шороху наделает. Птички поют, здорово так, и радио не надо. Природа только оживает.

Решил Женьку кликнуть, прокукукал раза три-четыре, а он рядом идёт. Взглядом так зыркнул, будто произнести хотел, чего, мол, волны создаёшь, не видишь: все на месте. А в этот момент из дома дед выходит, борода белая, широкая, словно лопата, шевелюра густая, взлохмаченная, глаза большие, словно небо в них разлилось.

– Робяты, вы чего меня шукаете, не спится вам? Аль чего надо?

– Да мы и не хотели вас тревожить. Так просто кукукнули пару раз.

– А я думал, меня зовёте. Ладно, идите с миром.

Хирург, стоматолог, парикмахер, шут…

Девочка в нашем классе появилась по фамилии Цирюльникова. Детвора вся фамилию обсасывает, обсуждает, мол, что за диковинная такая, никак в толк не возьмут. Все фамилии, как фамилии: Сидоровы, Мухамедовы, Арутюняны, Кузнецовы, Куценко… А тут Цирюльникова…

Сегодня никого не удивить парикмахерскими салонами, барбершопами и салонами красоты. Но ещё каких-нибудь двести лет назад для небольшого провинциального городка приход человека, которого в те времена называли цирюльник было событием. Кто-то из вас сейчас наверняка подумал, подумаешь, пришёл парикмахер, что здесь такого дивного?

Для того времени цирюльник был человеком многоплановым, знающим искусство хирурга, мог и кровь пустить, и пиявку поставить, и порошок от мигрени прописать. А если у вас заболел зуб, то опять без цирюльника не обойтись. Он посоветует какую травку пожевать, чтобы отёк снять, а при необходимости удалит ненужный больной зуб.

А ещё цирюльник нёс в городок моду и изысканные манеры. Соберётся на площади народ частной. Цирюльник стульчик свой поставит и пока кого бреет, кого стрижёт, кому кровь пускает, все новости расскажет, и одеколонами всех обрызнет, и чулочки дамам из балетки (это такой маленький чемоданчик) достанет, а франтам модные воротнички с бабочками…

Да всё с прибаутками: «Наше вам почтение, с кисточкой, с пальцем десять, с огурцом пятнадцать». Вот как в этой канители разобраться? А людишки городские понимали. Хочешь, чтобы тебя побрили чисто с лоском и без грязного пальца во рту, плати пятнадцать копеек, тогда огурец вместо пальца получишь!

Или загадку загадает такую, чтобы народ повеселить, да ум в порядок привести. Например, бреет ли сам себя цирюльник, если он бреет всех, кто не бреет себя сам?

Приход цирюльника в город всегда был событием. Вокруг него сразу собиралась толпа не только желающих воспользоваться услугами цирюльника, но и послушать его веселые прибаутки: «Бреем, стрижем бобриком-ежом, лечим паршивых, из лысых делаем плешивых, кудри завиваем, гофре направляем, локоны начесываем, на пробор причесываем, парик промоем, кровь откроем, мозоль подрежем, косу купим и срежем, мушки клеим, стрижем да бреем. Банки, пиявки, набор грудной степной травки!».