Игорь Бабаян - Поднявший меч на гранфаллон. Студенческая повесть

– Эс инч грамотни «мельница» эс арел, тха- джан («Какую ты грамотную „мельницу“ провел, парень, дорогой!»)! – послышался в наступившей вдруг тишине откуда-то сбоку голос препода. —Ереви парапелес («Наверное, занимался?»)?

– Да, занимался, – потупив очи долу, негромко ответил Саркис.

– Раньше надо было говорить, грязни животни! – пришел в себя, присев в партер Большой, изумленно уставясь на соратника.

– А ты не спрашивал, – все столь же скромно ответствовал борец-классик.

Арег с Виктором, между тем, успели перехватить устремившегося было вдогонку Саркиса, успокаивая его и усаживая его обратно на личную кровать.

– Кто циклоп?! Я циклоп?! – все ещё кипятился Саркис.

– Сако, успокойся, это он циклоп, – позевывая, предположил Арег.

– Арешка, сыграй что-нибудь, – уже почти миролюбиво попросил Саркис.

Через мгновение снятая со стены гитара успокаивала растревоженную душу гранфаллонца:

– Тише, люди, ради Бога, тише

Голуби целуются на крыше,

Вот она сама любовь ликует,

Голубок с голубкою воркуют…

– Ну, и кто пойдет? – испортил песню далеким от сантиментов, деловым тоном Цукер.

– Большой уже не пойдёт, – отрезюмировал Виктор.

– Пусть только нос высунет, я ему … – отреагировал на упоминание о недруге Саркис.

– Не жалею, не зову, не плачу

Все пройдет, как с белых яблонь дым,

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым…

– Кто пойдёт? – вновь испортив Арегу песню, многозначительно переспросил Цукер, оглядывая собратьев по гранфаллону, продолживших предаваться отдохновению после очередного похода в Фиолетово.

– Ишак! У самого ноги воняют на всю общагу, а ещё других подкалывает! – ворчал Саркис. – Я ему дам подколки кидать!

– Сако, ахпер, ладно! Давай, пиво возьмём, отдыхать будем, – выступил в роли миротворца Цукер, не оставлявший надежды хлебнуть таки холодного пенного напитка.

– А что пиво? – недовольно сказал Саркис. – Рыбы нет. Ничего нет. Что это за пиво? Вот у нас пиво с горохой пьют…

– С чем, с чем? – переспросил Цукер? С «горохой»?! «Студент, ты же фило-о-о-лог, инженер сло-о-о-ва», – прогнусавил он, цитируя универского препода по гражданской обороне.

Услышав цитату, гранфаллонцы, не исключая потерпевшего, т. е. Саркиса, разразились неподражаемым хохотом, ибо сей препод, полковник в отставке, прошедший II Мировую, являл собой фигуру поистине трагикомическую. Отставной полковник радовал эсэсэровцев оба первых семестра, читая пламенные лекции. Причем он особо воодушевлялся, что гранфаллонцы справедливо относили на счет его фронтовой контузии, при рассказе о возможных боевых действиях потенциального врага. Лекции и семинарские занятия были пересыпаны, кроме уже процитированного Цукером: «Студент, филолог! Ты же инженер слова, а из тебя это слово клещами надо тащить!», также и иными перлами, которые гранфаллонцы не без удовольствия вспоминали в ходе монотонных учебных будней, скрашивая ими какую-нибудь очередную лекцию по современной советской литературе. Несомненно, словечки и выражения от контуженого полковника представляли собой добрую альтернативу исследованию, допустим, «Цемента» или «Брусков».

Право дело, соратникам было что вспомнить: «Гражданская оборона – это вам не картошка и не противогаз!» – назидательно говаривал полковник. Всякий раз, отчитывая непослушного студента, а надо заметить, что гранфаллонцы не отличались прилежанием, он неизменно произносил: «Вот у меня на войне был ординарец. Тот был тупой, но преданный. А вы и тупые, и непреданные!..».

Гранфаллонцы не обижались на неинтеллигентные замечания контуженого полковника, ибо на фоне большинства других преподов, как правило, читавших лекции по истрепанным с пожелтевшими страницами тетрадкам, полковник был ярким лучом света в темноватом царстве отечественной науки. А потому, в отличие от остальных предметов гранфаллонцы гражданскую оборону старались не пропускать – смешнее бывало разве что на концертах Аркадия Райкина.

Особо гранфаллонцы любили задать полковнику каверзный вопрос: «Что делать, если начнется атомная война?», на что старый вояка без тени улыбки регулярно ответствовал следующим образом: «Лечь на живот и крепко держать яйца!»

… – С горохой! – хмыкнул Цукер.

– У них в Азебайджане да и у нас в Ростове иногда пьют пиво с вареным горохом, – постарался избавить Саркиса от дальнейшей лингвистической экзекуции Виктор. -Только где его взять? И где сварить?

– Проблему нашли, – воздел к потолку указательный палец правой руки Саркис. —Я в гастрономе вчера видел. Сварить… Вон на этаже общая кухня, там электроплита здоровая, как в столовой. Бери, вари.

– Можно подумать, мы всю жизнь только и делали, что варили твою «гороху», – упрекнул соратника Арег. -Как варить? Что добавлять? Асумес- эли («Говоришь еще тоже…»)…

– Если вы мне скажете где этот узун- ахмах (длинный дурак – тюрк.) прячется, я сварю, – предложил сделку Саркис.

– Как только узнаем, Сако-джан, сразу скажем, – заверил Цукер, оживляясь от пьянящей перспективы. – Хеч чи мтацес («Даже и не думай об этом»). Сколько там, казначей-джан, общих денег осталось?

– Есть пока, – был немногословен Саркис, он же – держатель гранфаллонского общака (перед началом практики друзья внесли в гранфаллонский фонд взносы в размере месячной стипендии – по 40 рублей).

– Тогда давай червонец, пожалуйста, керосинку покупать будем, – почти как в «Джентльменах удачи» изрек Цукер. -В общем, ахпер (брат), мы, втроем, за пивом, а ты – за своей «горохой».

Касательно пива нужно заметить, что Цукер обычно весьма придирчиво относился к качеству любимого напитка, особенно, если его (Цукера) не угощали и приходилось тратить свои кровные из стипендии. Если же его угощали, он бывал менее взыскателен.

В список золотых легенд гранфаллона вошла история о том, как Цукер пари на пиво в «Копейке» выиграл.

Однажды холодным зимним вечером Валера, Виктор и Саркис прогуливались в центре города, возле кинотеатра «Москва». Думали сходить в кино на фильм про любовь в одной из братских стран социалистического лагеря.

– А вдруг будет г…? – озаботился Саркис.

Следует заметить, что он, как правило, крайне негативно относился к романтическим лентам. Виктор в связи с этим нередко вспоминал как ему как-то раз удалось таки затащить борца- классика на дневной сеанс вместо универского спецкурса по технике перевода. Кино, увы, было про любовь. Молодой человек большую часть экранного времени тщетно пытался добиться обладания неприступной красавицей. Саркис, почти весь сеанс просидевший, не издав ни звука, немного оживился лишь ближе к финалу, когда красавица внезапно, причем внезапно не только для своего Ромео, но и для зрителей, сменила вдруг гнев на милость и позволила тому проявить свою страсть в полной мере.